На южных рубежах

Майор Экеблад был бы склонен уже согласиться с тем, что суровые меры по отношению к местному населению из казахов и дикокаменных киргизов, не приведут к добру, однако, вида не подавал, не желая уступать в споре младшим по чину. С другой стороны, офицеры, говорившие об отсутствии необходимости в применении карательных мер к отступникам, открыто отстаивали такую позицию здесь, в трактире, за кружками пива, в кругу неофициальном. При этом, в частности есаулы, командиры наиболее мобильных казачьих военных отрядов, уже участвовали и в карательных операциях, и в операциях по демонстрации силы. Случись приказ о таких мероприятиях, они его выполнили бы беспрекословно, хоть и без рвения, так как оба есаула были людьми богобоязненными и, лишь в меру своего непростого ремесла, миролюбивыми. В условиях военного положения, в коем оказался весь Алатавский округ, приказов следовало ожидать самых жестких и тяжелых, поэтому есаулы имели особенное уважение к начальнику Колпаковскому, поскольку никаких карательных операций по отношению к населению не происходило до сих пор, хотя имелась уже точная информация о перешедших на сторону врага родах.

Часть 2. Гроза

Глава 7. Бай Аманжол

Достопочтенный бай Аманжол восседал на торе71. Он пребывал в подавленном состоянии, но, казалось, уже подчинился, принял свой злой рок. Рядом с ним, по правую руку, скрестив по-казахски ноги, сидел Кожегул и смотрел на бая вопрошающе, обеспокоенно. Однако, молодой прапорщик не смел первым нарушить молчание. Бай же не знал, как занять гостя, как повести разговор, потому что эта встреча, инициированная самим баем, не должна была состоятся вовсе.

* * *

События, приведшие к этой неловкой встрече, развивались следующим образом.

Бая Аманжола, во время пребывания в Верном, терзали разные чувства. Одним из них было сомнение в правильности и безопасности своего нахождения там, тогда как в любой день на выселок могло обрушиться дикое и жестокое кокандское войско. Отсюда происходило и следующее чувство. Это уже был страх за свою жизнь или, если судьба распорядится более милосердно, за свое имущество и честь.

Сомнения были еще и другого свойства: возможно, думал бай, все-таки находиться в Верном и проявить преданность русскому начальнику – правильный ход, и, в случае победы русских, ему будут оказаны почести, как надежному другу империи. Страхи также имели более конкретные очертания. Бай испытывал глубочайшее уважение к султану Аблесу и не смел нарушить данных ему обещаний, а перед Колпаковским ощущал животный трепет. После того, как султан доверительно рассказал баю об особом интересе начальника к его персоне, Аманжол лишился спокойствия и сна.

Первое время баю было чем заняться. Дело в том, что он передал только часть даров, которые ему было вверено поднести русскому начальнику от нескольких аулов. И, как добропорядочный человек, он передал большую часть этого добра по назначению, но рассудил, что за его труды и лишения будет справедливо некоторую часть общих даров оставить при себе. Вот он и занимался сбыванием этого добра и обменом на другие товары.

Были среди них различные изделия, созданные умелыми и трудолюбивыми женщинами его родных аулов, такие как прочные арканы, уютные ковры, войлочные шапки и тапочки, халаты из тканой армячины с цветастыми узорами. Кое-что из этого добра бай продал татарским купцам за тенге, кое-что обменял на порох и водку, которые решил сбыть в аулах втридорога, и оставшиеся товары он обменял на настоящий пистолет.

Простодушный бай был неопытен в делах торговых, хотя ни за что бы в этом не признался, считая себя настолько важной персоной, что его не посмеют обмануть, настолько хитрым и ловким, что сам Алдар-косе72 рядом ним не более чем жалкий простак. Матерые татарские купцы и менялы быстро раскусили бая с его манерностью и раздутым высокомерием, так что обсчитывали его безбожно, и огромный пистолет всучили аж времен сибирских походов Ермака73, однако праздничный, вычищенный до блеска, но годный разве что для колки орехов тяжелой своей рукоятью.

Так, бай окончил торговые дела, поездил на своем верблюде по Верному и окрестностям, гостил ежедневно у Кожегула, чтобы меньше тратить тенге на свои харчи, а ночевал в косе, чтобы не платить за квартирование в выселках. Вскоре ему наскучила такая праздная жизнь, да и, кроме того, он поиздержался в трактире Наума за азартными играми.

Султан Аблес все не возвращался в Верный, высланный куда-то Колпаковским с миссией. Сам начальник не обращал на бая ровно никакого внимания, хотя Аманжол частенько разъезжал на верблюде возле форта, возле дома начальника и вообще стремился быть у него на глазах, так как по заверению султана Аблеса, начальник сочтет за оскорбление и предательство, если бай исчезнет из Верного.