На южных рубежах

– Раз уж почтенный бай желает выгулять свою камчу по моей спине, словно это спина последнего осла в Верном, то мне остается только покориться, как подобает младшему перед убеленному сединами мудрецу. Однако, это напомнило мне одну историю, что рассказывал известный акын из твоего аула, бай. Возможно, мырза, вам будет интересно послушать мой пересказ, – обратился Кожегул к султану. – Пару лет назад там праздновали уйлену той26, съехалось множество молодых джигитов и никак не меньше было красавиц на выданье. Девушки, одна краше другой, игривые, как кошечки, но и с характером! Такие не каждому дадут над собой пошутить, если сочтут это неуместным. Но вот, после состязаний куресши27, была объявлена долгажданная забава кыз-куу28. Каково же было удивление молодых джигитов, ждавших свою очередь погоняться за красавицами, когда на поле явился несомненно почтенный, хоть и немолодой карасакал29, истомленный и бесповоротно влюбленный в луноликую Амину, дочь старого батыра Мырзагула. Видно давно полноватый карасакал не садился в седло и участвовал в столь горячих забавах. Что и говорить, боюсь, вооруженного и в доспехах, его конь не стерпел бы и сбросил седока! Мало того, что немолодой джигит не сумел догнать девушку, чтобы запечатлеть поцелуй на ее устах, так он еще умудрился быть настигнутым на обратном пути, так что прыткая девушка отхлестала его спину со всем усердием. Говорят, что этот случай вызывал смех жителей аулов за сотни верст вокруг еще с месяц, так вдобавок, от камзола карасакала остались одни ремни да ошметки, а спину он ездил лечить аж к целебным источникам Жаркента! Акын рассказывал, что имя этого карасакала…

– Остановись! Остановись же! Довольно с меня историй, юнец! – нервно прервал прапорщика бай, – видит Аллах, язык у этого юноши словно рогатая гадюка, такой же длинный и такой же ядовитый! Разве ты не видишь, щенок, что утомил султана-торе своими глупыми байками?

Несколько минут прошло, пока султан Аблес отошел после длительного хохота, который он никак не мог в себе подавить, но, воспитанный в консервативных традициях, он был вынужден придать своему лицу хоть какой-то оттенок серьезности, из уважения к возрасту бая, почти вдвое превосходящий его собственный. Кожегул скрыл смеющееся лицо в преувеличенно покорном поклоне баю и милосердно умолк.

– Но, скажите, бай-ага, что заставило вас так тихо, если не сказать тайно, сидеть в этих кустах? Пристало ли в вашем возрасте заниматься такими играми? – спросил султан.

– О во имя Аллаха, султан-торе! Если бы не эти наши иноземные наряды, сам Иблис30 не помешал бы мне приветствовать вас как подобает вашему высокому титулу! – ответствовал серьезно бай.

– Эх, байеке! Я был уверен, что вы покинули Верный вчера, со всеми остальными. Что же заставило вас задержаться?

– Как же! Все эти напыщенные беки покинули ставку! Видно, они наложили в штаны от одной вести о приближении хана. Но, я не столь быстр на трусливые решения, султан-торе! Ведь еще мой предок…

– Это все так, байеке. Мне тоже показалось, что наши сородичи слишком быстро отбыли, хотя господин подполковник и не препятствовал им, – сказал султан, успев прервать бая.

– Что же вы делали со вчерашнего дня, байеке? Где ночевали? Что-то я не вижу рядом ваших джигитов. Куда подевалась ваша свита? – вмешался Кожегул.

– Хех! Хоть я и не взял с собой таких бравых батыров, которые сопровождают султана-торе, все же я прихватил с собой нескольких аульных молодцев. Мы навьючили верблюдов дарами для русского косбасшы и захватили с собой жолым-уй31, на случай, если придется остаться подольше. Так что моя дальновидность оказалась полезной. Мы поставили юрту на предгорье, южнее татарского выселка, по течению этой Поганки32, там и ночевали.

– Однако, вы серьезно подготовились, байеке. За пару монет вы смогли бы найти достойный кров и пищу в Верном так же легко, как матерому волку зарезать ягненочка, – усмехнулся Кожегул.

– Ай, тебе ли меня поучать, юнец! – раздраженно махнул на него бай.

– Чего же вы не преподнесли ваши дары господину подполковнику? – спросил султан.