На Кавказе меня встречал Лермонтов

Получается, что чуть ли не сам поручик виноват в своей погибели, заодно – сгубил карьеру несчастного отставного майора и оболгал императора…

Одно меня удовлетворило в этом эксперименте, это то невольное подтверждение моей версии, что выстрел был произведен от бедра с задранным дулом пистолета, с близкого расстояния. Даже, если и не хотел Мартынов убить Лермонтова, альтернативы у него фактически не было.

Я привёл эти записи, поскольку есть медицинские заключения, характер ранения, на основании которых можно подтвердить ту или иную версию или отвергнуть.

Возможно, уважаемый Ираклий Луарсабович был на верном пути, но все же он не является специалистом в данной области, от чего страдает его собственный авторитет, а вопросы остаются.

И последнее, в «эксперименте» не был учтен фактор золотой броши в кармане кителя Лермонтова. Провели некую директрису, а зачем? Без броши пуле достаточно попасть в труп, наполненный формалином, но нужной траектории это не даст, а, значит, уже иная картина гибели или ранения Лермонтова. Без броши пуля прошла бы навылет, не затронув столько жизненно важных органов.

Думаю, это понятно было и экспериментаторам, но тогда к чему вся эта комедия? Заигрались ребятки, такое ощущение, что важнее им было «пальнуть» из допотопной пищали, что они и осуществили, пользуясь своим авторитетом.

Бытует мысль, будто Лермонтов сам искал смерти, бездумно рисковал, искушая судьбу. Не случайно же он, согласно рапорту непосредственного начальника, «везде

первый подвергался выстрелам хищников» (имеются в виду, как тогда назывались, «хищные» горцы Кавказа).

Поэт написал такие строки в своём стихотворном «Завещании»:

…А если спросит кто-нибудь…

Ну, кто бы ни спросил,

Скажи им, что навылет в грудь

Я пулей ранен был;

Что умер честно за царя,

Что плохи наши лекаря,

И что родному краю

Поклон я посылаю.

Каждый может делать выводы самостоятельно, я не согласен с выводами И. Л. Андронникова, но не собираюсь навязывать их кому бы то ни было.

Хочется сказать ещё несколько слов о нашей экспедиции. Поскольку собрались в ней люди творческие, мы не ставили себе никаких задач, кроме как почтить память великого поэта и почитать стихи Лермонтова в этом сакральном месте, произнести строки собственного сочинения, посвящённые Михаилу Юрьевичу. У подножия Перкальской скалы в этот день двумя Вадимами из города Лермонтова исполнились мелодии под бубен, губную гармошку и под гитару.

На Кавказских Минеральных Водах всё словно дышит сущностью поэта, душа его растворилась в названиях улиц и в железнодорожной станции-остановке его имени на пути Минводы-Кисловодск, а так же в поэзии окрестных гор, рек, долин… Каждый из присутствующих впитывал очарование этого места.

Вдохновлённые и возбуждённые, мы возвращались по своим городам, счастливые тем, что прикоснулись к чему-то большому, непреходящему. Мы ходили по тропинкам, где не раз бродил наш кумир, здесь пролилась его кровь, и душа навсегда улетела в горние выси. Наверняка, она и теперь витает в этих краях.

Мог ли предвидеть Лермонтов, когда писал стихотворение, посвящённое Пушкину, что пишет его, словно пророча и себе похожую судьбу.

…Не мог понять в сей миг кровавый,

На что он руку поднимал!

И он убит – и взят могилой,

Как тот певец, неведомый, но милый,

Добыча ревности глухой,

Воспетый им с такою чудной силой,

Сражённый, как и он, безжалостной рукой».

В заключение приведу цитату из книги Сергея Чекалина: «…Есть могила, незримо связанная с именем поэта. О ней мало кто знает. Она находится в Москве под древними сводами одной из церквей Донского монастыря. Здесь похоронена Варвара Александровна Лопухина, которую с юных лет так беззаветно и преданно любил Лермонтов. И кажется нам, что и сейчас поэт занят с ней «таинственным разговором», когда мы читаем строки его стихов:

Послушай, быть может, когда мы покинем

Навек этот мир, где душою так стынем,

Быть может, в стране, где не знают обману,

Ты ангелом будешь, я демоном стану!

Клянися тогда позабыть, дорогая,

Для прежнего друга все счастия рая!

Пусть мрачный изгнанник, судьбой осужденный,

Тебе будет раем, а ты мне – вселенной.

Далее С. Чекалин пишет: «Хранит память о Лермонтове преданно и мой родной город, в котором я вновь побывал, работая над этой книгой. На вокзале, где мы мальчишками