На конкурс красавиц требуется чудовище

— Рано, — сонно проворчал он, — рано.

Фыркнув, я провалилась в короткий сон без сновидений, чтобы встать уже через три часа. Увы, отбор начался и больше не получится отсиживаться в своих покоях!

Но, как выяснилось, я зря настраивала будильные чары — одновременно с ними в комнату влетела леди Илзерран. Она бросила на кофейный столик увесистый холщовый мешок и умчалась, левитируя еще несколько десятков таких же.

— Никуда не выходить!

В мешке обнаружился каравай белого хлеба и круг чесночной колбасы.

— Я это все, конечно, люблю, — задумчиво произнесла я, — но, кажется, от невесты не должен исходить колбасно-чесночный дух?

— На тебе крест поставили, — прочавкала Тина и выразительно повращала глазами.

— Я догадалась, — в тон ей отозвалась я.

Понятно, что это все последствия ночных шалостей щенков. Но… чеснок, серьезно?

А паника, тем временем, нарастала. К нам забежала Эйра и, сверкая глазами, поделилась подслушанным — неизвестный вандал уничтожил кухню и украл государственный флаг, украшавший площадку центральной лестницы. В процессе хищения флага пострадал портрет экс-Правителя страны.

— Рама расколота, — возбужденно шептала оборотница, — и четыре рваные полосы через все полотно!

Я нервно кашлянула:

— Какой кошмар.

— Да-а, — протянула Эйра, — эх, если бы мы вчера не сидели у тебя, то могли бы что-нибудь увидеть!

— И получить четыре полосы через все полотно, — возмутился Марон, — если вандал не пожалел портрет и флаг, то нас и вовсе мог уничтожить.

Тина же, побледнев, явно представляла себе кострище. Я же была абсолютно спокойна. Было бы нас за что казнить-изгонять, уже бы пришли и казнили, и изгнали. Или чихран бы собирать отправили.

— Может нас переселят в основной дворец? — размечталась Эйра, — там такие оружейные залы! А уж тренировочный полигон, м-м-м, мечта.

— Главное, чтобы отбор не отложили, а то зависнем в статусе недо-невест, — вздохнула я.

И оборотница поморщилась:

— Тебе тоже колбасу с чесноком принесли?

— Прости, — я смутилась.

— Да ничего, — она плечами пожала и аккуратно пересела. — Ничего.

5.12

Ушла Эйра так же быстро и неожиданно, как и пришла. Я в этом виню чесночный дух — тонкому обонянию оборотня, вероятно, было непросто это выдержать.

Через несколько минут из спальни вышел Гамильтон. Не могу сказать, что выглядел он так же превосходно, как и всегда, увы. Однако он мог ходить, зевать и…

— Сейчас бы бокал вина.

И требовать выпивки.

— Белое руарданское, — пафосно провозгласила я и выдернула из Безвременья плесневелый хлеб.

— Спасибо, — грустно сказал пес, — премного благодарен. Но, пожалуй, все-таки откажусь.

И он медленно опустился на пол, укладываясь точно по центру ковра. Так, чтобы никто не мог его обойти и чтобы все перешагивали.

— Извини, — смутилась я и вновь потянулась к Безвременью. — Вот, держи.

— Они лежали рядом? — подозрительно спросил приободрившийся пес, — я думал, Безвременье потому и Безвременье, что там нет времени. Но…

А я, тяжело вздохнув, призналась:

— Я его туда таким и засунула. Когда объявили внезапную проверку комнат в общежитии. Там где-то еще должен быть куриный скелетик и мышиный. У меня был план сотворить новую химеру, но проверка сбила все планы.

— А после проверки? — удивился пес и потребовал немедленно налить ему вина в бокал.

— А после я забыла.

Сотворив бокал, я взялась было за пробку, но Гамильтон, понурив голову, робко заметил, что он как бы не придирается, но почему у бокала ножка такая некрасивая?

В общем, удовлетворил его только пятый бокал.

— А трубочку? — обиженно спросил мой компаньон, а я, сдержанно улыбнувшись, сотворила ему требуемое и вежливо уведомила привереду:

— Если что-то не нравится, можешь свернуть себе ухо в трубочку и пить через него.

— Легко обидеть больного пса, — посетовал он и присосался к вину.

Я же думала о том, что стоило бы и правда открыть переход на рынок. И погуляем, и комнату проветрим, и провиантом запасемся. Сухомяткой питаться неохота, но если грамотно подойти к вопросу, то в парке можно сварить походную кашу. Я видела как обрезают кусты, значит, будет что зачаровать на долгое горение.

Но моим осторожным планам не дано было свершиться. В дверь, без стука, вломилась сестра Мирта и, зло сверкая глазами, сообщила:

— Я знаю, что это ваших рук дело! Немедленно идите и признайтесь!

— В чем? — удивилась я.

— В том, что это вы украли флаг и искалечили портрет.

— Не мы, — уверенно произнесла я.

Сестра Мирта обвела нас взглядом и запнулась на Гамильтоне:

— Он что, еще и пьет?!

— А что я, не человек что ли? — возмутился мой компаньон, — к тому же, это не абы что, а белое руарданское. Того самого урожая, если вы способны понять о чем я.

Сестра Мирта смутилась, а Гамильтон торжествующе усмехнулся. На его выразительной морде эта ухмылка смотрелась особенно обидно.

— Из-за вас все переезжают в закрытое крыло основного замка, — прошипела Божья сестра самым не божественным образом. — А оно, между прочим, закрыто с того самого момента, как умерла супруга экс-Правителя!