#на_краю_Атлантики

– Что это за человек, этот Милош? – задумчиво сказала Юля. Она посмотрела сначала на них троих, а затем на красные лучи, проникающие сквозь ограду и зеленые ветки кустарников, оплетавших ее. Там вдали гладь океана обратилась золотым сверкающим зеркалом, а белые гребни громадных волн казались крохотными, и не верилось, что они были так страшны. Но это неверие не могло изменить их природы, тут же подумала Юля: независимо от ее или чьей-то другой воли они сегодня превратились в убийц; не все же было оставаться ласковыми и приторно добрыми – наступал час, когда нужно было обратиться в злость, ненависть, разрушение.

А где-то чуть южнее в скалах жил Милош – человек, без которого ее бы сейчас не было. Не было!.. Какие простые и вместе с тем страшные слова! Ропот прошелся по телу. Слишком удачно все сложилось для нее, слишком хорошо… словно во сне. Может, это и был сон? А на деле она уже на небесах, несется в другие пространства, не ведая о том, что близкие в этот самый миг оплакивают ее? Но если это так, то и вся ее жизнь, быть может, была иллюзией, самовнушением, матрицей: не было никогда Юли, не было Кати, Антона, Йохана… все разноцветный сон, картинка, многострадальный фильм… А раз так, стоило ли убиваться из-за горестей и поражений, уготованных ей? Стоило ли?

– Говорят, он убил своего брата, – сказал вдруг Костя, и его серьезный голос вырвал Юлю из потока мыслей. Она посмотрела на него, не понимая.

– За что? – спросили в один голос Катя и Алина.

– Неизвестно.

– Значит, было за что, – сказала Алина. – В жизни все бывает.

– Он отбыл срок, вроде бы в Англии… Милош там жил, кажется. А после того, как отсидел, приехал сюда, поселился в пещере. У него почти ничего нет, он делает какую-то работу физическую… Ему платят продуктами. Люди ему помогают. Говорят, когда приходил настоящий шторм, разбивший весь берег, и в его пещере было опасно, да и невозможно находиться, его приютили в отеле, что напротив.

– Этими спасенными жизнями он как будто пытается искупить свой грех перед матерью, – вдруг сказала Алина.

– Ты этого знать не можешь, – пожал плечами Костя.

– Не могу. Но мне приятно так думать.

– И мне тоже, – сказала Катя, у которой от их разговора пошла гусиная кожа. Она как будто никогда еще не слышала о таких страстях человеческих, да чтобы они разворачивались здесь, прямо у нее на глазах. Это было детское любопытство и детский восторг от открывавшейся перед ней взрослой и, как ей казалось, настоящей жизни.

– Не только спасенными жизнями, – вдруг сказала Юля, до этого молчавшая. – Но и всем остальным тоже. Отшельничеством… отказом от всех благ цивилизации.

– Я говорил и снова скажу, – перебил ее Костя, не слушая, – что он отсидел и осознал, каково это быть несвободным, и через все, через каждую тюремную процедуру – каково это быть униженным и приниженным, и теперь не хочет ничего, кроме самой натуральной свободы. Жить наедине с природой, оставив мечты о карьере, работах, доме, женщинах. Слиться с природой, быть свободнее ветра, свободнее волн, свободнее любого современного цивилизованного человека. Представьте, как он жил во время пандемии! Подобно дикому зверю, он был свободен. В отличие от всех нас.

– Костя опять о своем, – вздохнула Алина и попыталась переглянуться с Юлей, но та не поняла и не поймала ее взгляд; ее отвлекла другая мысль.

– Он такой… настоящий, – сказала она. – Какими мы, быть может, уже никогда не будем.

– Не только в этом дело, Юль.

– Костя, прошу тебя, не начинай, мы здесь по другому поводу, – перебила его Алина.

– А в чем дело, дядя Костя? – поинтересовалась Катя, которую до безумия интересовали все эти взрослые разговоры.

– Катя, Катя… – сказал Костя и посмотрел на девочку, словно пытаясь оценить, насколько она сможет понять его мысль. – Нам скоро всем выкрутят руки, заставят вакцинироваться – или лишат возможности работать, ходить в школу, путешествовать…

– Опять за свое, – снова сказала Алина. Ее губы тронула недовольная полуулыбка.

– Что плохого в вакцинах? – спросила Катя, но ее никто не услышал.

– Я не согласна, что вакцинация – это зло. Да и в Европе насильственной вакцинации не будет, – с горячностью сказала Юля и удивилась, как легко она начала возвращаться к обыденным разговорам. А ведь еще несколько минут назад ей казалось, что все сон, иллюзия, и все невзгоды – тоже, и что жизнь почти лишена смысла, потому что нет никаких доказательств ее реальности. Равнодушие быстро вытекало из нее, как вода из расколотой бутылки. – Здесь права человека превыше всего.

– В твоей хваленой Европе будет в первую очередь, – сказала Алина и стрельнула на нее недовольным взглядом. Как она ни хотела избежать этого разговора, как ни хотела молчать, а молчать не выходило, и это ее сердило. – Как показала себя Испания в пандемию?! Самый жесткий карантин!

– Конечно, – сказал Костя. – Столько средств на разработку вакцин потрачено. Будут насильственно прививать. А вот Милош сей участи избежит.