Читаем На краю государевой земли полностью

Федька вернулся с отрядом в Косогирский острожек и привез с собой Широнку. Степанов и Бекетов уже были там. Они прочесали тоже другие поселения гиляков и наказали виновных, у кого нашли пожитки убитых казаков.

* * *

Зима в Косогирском острожке прошла спокойно. Они не голодали: к зиме навялили много рыбы, ходили промыслом и на диких оленей; кабаны, оказалось, водилась тоже здесь.

Амур вскрылся в первых числах мая. Весенним половодьем затопило пойменные острова, и лишь торчали всюду из воды деревья. Мутным потоком, ужасной ширины, катилась река и несла, несла лед… Но он сошел быстро.

От высохшей земли повеяло теплом, а вместе с ним проснулся хмель в головах у казаков. И Федька тоже надышался им: он собрался идти с ними на низ Амура.

Степанов, узнав об этом, вызвал его к себе в избу.

— Федор, я тебе не враг, но Лодыжинскому отпишу, — по дружески предупредил он его, спрятал от него глаза, стал копошиться что-то в своих вещах, без надобности перекладывать с места на место доспехи. Ну, казаки-то рвутся туда ясно зачем: «Дон» хотят завести на Амуре!.. А ты-то? У тебя ведь в Якутске жена, дочь с зятем! Говорил, что уже внуки появились! Выкинь эту дурь из головы!

Федька считал почему-то «Кузнеца» тупее, а тот… «Вот, дьявол, догадался!»

Да, да! — как будто прочитал его мысли Онуфрий, потряс пальцем у него перед лицом. — Ты верно мыслишь: богатством весь Амур не стоит земли гиляков! Глянь, такой казны я не собирал в жизни еще ни разу! Сто двадцать сороковок[91], а черные лисы, выдры!.. И все за один заход!

Что правда, то правда, не своеволие тянуло Федьку на море. Он не хотел уходить отсюда по другой причине. И Онуфрий точно угадал это.

— Хм!.. Казаки задурили от иного, — просипел Бекетов, помогая Онуфрию отговорить Федьку от задуманного. Бекетов сипел, он не оправился еще полностью от ранения в горло: его чуть было не подстрелил до смерти какой-то шальной гиляк из засады, вот только что, весной уже. — Тот хмель сшибет кого угодно!

«Как, они — в одну дуду!» — подумал Федька, подозревая, что они хотят просто-напросто выжить его отсюда, чтобы не было лишних глаз; казаки-то будут молчать о воровстве…

Он поскорее ушел из избушки Онуфрия, чувствуя, как в груди накапливается злость. Он боялся, что она толкнет его на что-нибудь, потом сам же схватится за голову руками. Тут уже будет не до моря. Но до ночи он все же сорвался, накричал не за что на своих казаков. И уже в сумерках он еще долго таскался по острожку, не в состоянии уснуть, нарочно загонял себя в усталость. Затем он плюхнулся на свой лежак в тесной избенке, рядом с Гринькой, где вповалку валялись на сплошных нарах казаки. И еще долго он не мог уснуть, ворочался, толкая в бок Гриньку, так что тот осерчал на него.

— Батя, да перестань ты! Дай поспать — устал я!

Гринька отвернулся от него и уснул.

Вскоре и на Федьку накатил сон, похожий больше на полудрему, а он все еще о чем-то ругался и ругался с Онуфрием: что он пойдет на низ, на море, там соберет добрый ясак… Но тут откуда-то появилась Танька и взмолила его: «Феденька, хватит! Хватит! На что тебе столько-то?!»… И сразу же исчезла… Затем всплыло лицо Васятки. Он не тревожил давно уже его… «Почто бы здесь, сейчас-то?»… Лицо, все такое же молодое, исказилось, и Васятка зашептал каким-то сладким голоском, но не своим: «Останься… Останься — еще возьмешь!.. Богат, как князь Осип, будешь!.. Еще, еще!..»… И вдруг он тоже исчез… Его, Федьку, кто-то сильно тряс за плечо…

— Батя, батя, ты что! — склонился над ним Гринька; в полумраке избушки его лицо неузнаваемо серело. — Что ты: еще да еще!.. Чего тебе еще?!

Сердце у Федьки стучало, как молот по той же наковаленке, когда тут, в лагере, изредка брался Онуфрий за старое свое ремесло. Тот, разминаясь, бывало, помогал войсковому кузнецу, чинил самопалы или оттягивал затупившиеся сабли… Федька провел ладошкой по лбу, противно липкому… «Что же это я съел-то?»… Кряхтя, он поднялся с лежака.

— Ладно, все хорошо, — проворчал он, протащился до двери, где стоял жбан с водой, загремел ковшиком, напился, вернулся назад, улегся снова рядом с Гринькой.

— Спи! — сказал он, чувствуя его молчаливое вопросительное сопение. — Все, хватит, довольно!.. Мамка велит возвращаться назад…

Из Косогирского острожка он ушел со своими казаками вверх по Амуру, взяв с собой двадцать человек. Река уже смирилась отчасти и буйно обросла зеленью по берегам, стыдливо скрывая следы своего недавнего разгула в половодье… Вон там остров, еще один прошли, а плесы длинные, песок, кусты, и снова вода и острова который день все тянутся, плывут навстречу и остаются позади… Вот новый остров выползает из-за поворота реки… Нет! Это не остров, на этот раз обознались они…

— Смотрите, что-то валяется на косе! — показал Потапка вперед, на берег, где темнели, узнавались очертания знакомые.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сибириада

Дикие пчелы
Дикие пчелы

Иван Ульянович Басаргин (1930–1976), замечательный сибирский самобытный писатель, несмотря на недолгую жизнь, успел оставить заметный след в отечественной литературе.Уже его первое крупное произведение – роман «Дикие пчелы» – стало событием в советской литературной среде. Прежде всего потому, что автор обратился не к идеологемам социалистической действительности, а к подлинной истории освоения и заселения Сибирского края первопроходцами. Главными героями романа стали потомки старообрядцев, ушедших в дебри Сихотэ-Алиня в поисках спокойной и счастливой жизни. И когда к ним пришла новая, советская власть со своими жесткими идейными установками, люди воспротивились этому и встали на защиту своей малой родины. Именно из-за правдивого рассказа о трагедии подавления в конце 1930-х годов старообрядческого мятежа роман «Дикие пчелы» так и не был издан при жизни писателя, и увидел свет лишь в 1989 году.

Иван Ульянович Басаргин

Проза / Историческая проза
Корона скифа
Корона скифа

Середина XIX века. Молодой князь Улаф Страленберг, потомок знатного шведского рода, получает от своей тетушки фамильную реликвию — бронзовую пластину с изображением оленя, якобы привезенную прадедом Улафа из сибирской ссылки. Одновременно тетушка отдает племяннику и записки славного предка, из которых Страленберг узнает о ценном кладе — короне скифа, схороненной прадедом в подземельях далекого сибирского города Томска. Улаф решает исполнить волю покойного — найти клад через сто тридцать лет после захоронения. Однако вскоре становится ясно, что не один князь знает о сокровище и добраться до Сибири будет нелегко… Второй роман в книге известного сибирского писателя Бориса Климычева "Прощаль" посвящен Гражданской войне в Сибири. Через ее кровавое горнило проходят судьбы главных героев — сына знаменитого сибирского купца Смирнова и его друга юности, сироты, воспитанного в приюте.

Борис Николаевич Климычев , Климычев Борис

Детективы / Проза / Историческая проза / Боевики

Похожие книги

Виктор  Вавич
Виктор Вавич

Роман "Виктор Вавич" Борис Степанович Житков (1882-1938) считал книгой своей жизни. Работа над ней продолжалась больше пяти лет. При жизни писателя публиковались лишь отдельные части его "энциклопедии русской жизни" времен первой русской революции. В этом сочинении легко узнаваем любимый нами с детства Житков - остроумный, точный и цепкий в деталях, свободный и лаконичный в языке; вместе с тем перед нами книга неизвестного мастера, следующего традициям европейского авантюрного и русского психологического романа. Тираж полного издания "Виктора Вавича" был пущен под нож осенью 1941 года, после разгромной внутренней рецензии А. Фадеева. Экземпляр, по которому - спустя 60 лет после смерти автора - наконец издается одна из лучших русских книг XX века, был сохранен другом Житкова, исследователем его творчества Лидией Корнеевной Чуковской.Ее памяти посвящается это издание.

Борис Степанович Житков

Историческая проза