На краю пропасти

- Глубоко! С головкой и ручками... но я знаю, как пройти! Я за яйцами утиными сюда ходила, да за птенцами, я всегда голодная и... идите за мной! Ну, что же вы? Шнель!

- Так, это уже хорошо. - Ракета потухла, но на смену ей в небо взметнулась новая. - Зойка и Нина, марш за девочкой! В прикрытие...

- Командир, разреши мне? - торопливо попросился Коля Прокопенко. - Страсть, как пострелять охота! Ну?! И - точка!

- Хорошо. И - Петров. Остальные - за мной. Да брось ты мешок, Кроха!

- Столько жратвы фрицам отдавать? Нет уж! - буркнул Федя.

Люська уже шуршала в камышах, всплескивалась темная, дурно пахнущая вода. В руках у нее был длинный шест, который она втыкала перед собой в вязкое и податливое дно. Булькая, из-под ног всплывали пузыри. Ракета потухла. Грачев вошел в воду последним, оглянулся, прислушался, ожидая, что вот-вот и ночь всколыхнется автоматными очередями. Неужели везение изменит им?

- В бой, «потерянное дитя»! - возбужденно проговорил Саша Петров. - «Я знал, что здесь мои промчатся годы...» Это, Коля, стихи Генриха Гейне. «Потерянное дитя» называется. Так говорили о передовых бойцах... «И я не ждал ни славы, ни побед...» Эй, дитя, как рука?

- Пылает, Сашок. Кажется, что весь состою из одной руки... И я не жду славы, Сашок, но что победим - будь спокоен!

- Подпустим поближе... «Ружье в руке, всегда на страже ухо...» Это вроде бы про нас, разведчиков, правда? - Саша вынул из рюкзака, положил возле себя две гранаты-лимонки и диск для автомата. Идут! «Кто б ни был враг, ему один конец!» Как?

- Тише. Они уже близко! Стихи?.. Хорошие. Хоть и немец написал.

- Да, это стихи! Вот мне бы написать такие, но не успею да и вряд ли смогу. Слышишь, Колька?

Прокопенко не ответил: лежа рядом с Сашей, высматривал приближающиеся фигуры врагов. Надо еще выждать, еще... Ракета всплеснулась в небо. Коля повернулся, окинул взглядом болото и цепочку разведчиков, казалось, еле бредущих но пояс в воде вдоль стены камышей. Как они медленно идут! Устроился поудобнее. Не более пятидесяти метров отделяло теперь его с Сашей от цепи немцев. Тускло поблескивали шлемы, мертвенно-белые, выглядывали из-под них обрубки лиц. Несколько в стороне, сторожко, от дерева к дереву быстро шел высокий широкоплечий немец, вот он остановился и властно крикнул: «Форвертц, шнель!» Командир? Коля новел автоматом, но немец, будто почувствовав опасность, стремительно шагнул за дерево. Чертыхнувшись, Коля выцелил другую фигуру. Автоматные очереди разрушили напряженную тишину ночи.

Камыши плотной стеной стояли вокруг. Люська уверенно шла вперед, лишь время от времени втыкая шест в дно. Стало мельче. Вот вода уже чуть ниже пояса, вот - по колено. Несколько корявых, кажется, растущих из самой воды деревьев выплыли навстречу. Люська махнула в их сторону рукой:

- Гут! Дальше будут островки и вот такие деревья. Слушайте, я вернусь за ними, а? А вы идите и идите все прямо!

Не дожидаясь, что ответит командир, она быстро зашлепала назад. Ракета потухла, и ее тоненькая фигурка в облепившем тело платьишке скрылась в темноте...

- ...Второго уложил! - крикнул Коля. - А всего... Гляди: окружают! Как думаешь, ушли наши? - Он посмотрел через плечо: в дергающемся свете ракеты поблескивало пустое, без признаков жизни, болото. Но вот что-то там шевельнулось, и, напрягая зрение, Коля увидел спешащую к берегу девочку. Сказал радостно: - Сашок, за Нами. А ну, дуй перебежками. Прикрою!

Справа и слева били автоматы, и ночной лес отзывался раскатистым эхом. Вжикали пули, глухо ударялись в стволы деревьев, сшибали кору, осыпали вниз срезанные ветви. Петров приподнялся, но вдруг, ойкнув, повалился на траву. Извиваясь угрем, Коля подполз к нему. Саша пытался встать, свет ракеты дрожал на его белом, искаженном ужасной гримасой лице. Закусив губу, он прижимал правую руку к животу. Отнял ее, повернул ладонью вверх рука была черной от крови.

- Уходи. Колька... каюк мне! - выдавил он и вжался лицом в землю. Стиснув зубы, чтобы не закричать от страшной боли и отчаяния, подтянул к себе автомат, приподнялся. - В брюхо меня... это конец. Да не тр-рогай... ты меня! Уходи!

Коля наклонился, прижался щекой к липкому от нота лицу Саши, вскинулся, выпустил в ночь две короткие очереди и, схватив рюкзак, помчался что было сил к выбирающейся из болота Люське.