На краю пропасти

Зоя вышла из палатки, Костя слабой рукой стянул со лба полотенце и закусил его зубами, чтобы не закричать от невозможной, нестерпимой боли и отчаяния. Поляна... Ее еще надо найти. Самолет... Костя закинул голову и уставился в низкий серый полог палатки, с исступлением подумав: и все же выдержу! Выживу! Я... а это что за мальчик в черном костюмчике? Это он. Мама сидит рядом, ее пальцы легко касаются клавиш рояля... «До-оо... ре-ее ми-ии-...»- тянет Костя, мама улыбается, кивает: очень хорошо, мой мальчик, очень хорошо. Детство, маленькая прелюдия его жизни, вся пропитанная музыкой, звуками. «До-ре-ми...» «И мой сурок со мной...» Музыкальная школа, училище: «Берегите себя для будущего, молодой человек». А он?.. Может, действительно, надо было беречь себя? В стране много людей, есть кому сражаться с врагом, но много ли по-настоящему талантливых музыкантов? «Дурак, ты же необыкновенно способный, ты же умеешь играть, а не убивать!» Это Женька Невзорова, веселая, черноглазая толстушка-болтушка. Они учились в одной музыкальной школе, в одном училище, в одной группе. У нее была забавная красная шляпка, почему-то всегда спадавшая с головы, когда они целовались... «Ты талантлив! Пойми же ты это, пойми!» Он понимал это и то, что Женька очень любит его, но не мог заниматься в училище, ехать в тыл, когда враг жег и топтал его землю... М-мм, какая боль!.. Он сделал свое дело, не спрятался за нотами в трудный для Родины час, и он еще не сдался, он перетерпит боль, устоит перед смертью, он еще не допел свою песню... Какая жуткая, какая нестерпимая боль... Песня... какая Песня?

...Побыстрее, братки, - поторапливал Грачев разведчиков. – Федя, ты остаешься с девчонками в лагере, а я с Седым и Викентием проберусь на восток, в Грабенвальде. Судя по карте, там есть большие поляны. - Грачев отодвинул котелок и поднялся. - Если что отыщем приличное - сразу же выходим на связь по аварийной волне, снимаемся и уносим Костю к той поляне. Ходу, братки, время не...

Он не докончил фразу, замер, и все мгновенно застыли - кто с ложкой в руке, кто с котелком: где-то совсем рядом, выше по оврагу, послышались детские голоса, смех, треск веток, и... со склона прямо к костру скатились мальчик лет одиннадцати и девочка лет семи-восьми. Увидев незнакомых людей, мальчик испуганно вскрикнул и метнулся в сторону, но Федя схватил его за плечо, зажал рот ладонью. Девочку удержал Володя. Все настороженно поглядели вверх, ожидая услышать голоса взрослых. Нет, ничего не слышно...

Откуда здесь дети, да еще одни? Грачев кивнул Бубнису, тот взял автомат, пригнувшись, шагнул под тяжелые ветви елей. Пискнув, как зайчонок, мальчик рванулся из рук Феди, но тот не отпустил его, и мальчик затих. Из палатки доносились глухие стоны. Послышались шаги, шелест ветвей, это возвращался Бубнис.

- Никого, - сказал он. - Дети одни.

Володя разжал пальцы, и девчонка метнулась к мальчику, прижалась к нему. Она была белокура, как большинство немецких детей, две косички закручены в колечки-баранки, большие испуганные глаза, синее платье в белую клетку. Федя отнял от лица мальчика ладонь, погрозил ему пальцем: не вздумай кричать! Белое лицо мальчика покрылось розовыми пятнами и бисеринками пота. Волосы его топорщились, рубашка расстегнулась, на коленке багровела ссадина. Наверное, баловались, гнались друг за другом, вот и скатились на дно оврага. Володя поднял корзинку, из которой высыпались грибы, поставил возле мальчика: какие красивые - грузди и рыжики, один к одному. Спросил по-немецки:

Кто такие? Откуда? Грибы собираете?

Мы здешние, да-да, мы за грибами!.. - выпалил мальчик. - Мы с хутора Ешенбрук, это километров пять отсюда. Меня зовут Эрвин, а это моя сестренка, Гретхен. Грет! - Он шевельнул плечом, строго поглядел на Федю, и тот разжал пальцы, но руку с плеча не снял. Эрвин ласково сказал девочке: - Не бойся, Грет, они нам ничего плохого не сделают. - И поглядел на Грачева, будто догадавшись, кто тут командир. - Ведь вы нам ничего не сделаете?

- А ты знаешь, кто мы? - спросил Володя.

- Я? Нет, не знаю, - чуть замявшись, проговорил Эрвин, но тут же покраснел: наверное, он никогда не врал. Нахмурился, ответил твердо: - Знаю! Вы русские! И я... - он замолчал, обнял сестренку, прижал к себе. - Не бойся, не плачь, Грет. Ведь я с тобой.

- Что «и я»? Говори. Прибежишь, если мы тебя отпустим, домой и обо всем расскажешь отцу?

- Деду! А отец у меня на фронте! - выкрикнул мальчик. - А почему «если мы тебя отпустим?» Разве вы можете нас не отпустить?

- Твой дед не лесничий ли? - угрюмо спросил Викентий Бубнис. - Вы тут одни?

- Нет, что вы, почему лесничий? Мой дедушка Руди - ветеран мировой войны, вот! - с гордостью и вызовом сказал мальчик. - Да, мы тут одни. Это наш лес, наш грибной овраг. Никто о нем не знает, а мы тут всегда собираем с Грет грибы для засолки. Да, Грет? Чего молчишь?

- Да, это верно, - прошептала Грет. - Мы тут одни-и.

- Вы не тронете нас, ведь это так? - начал опять Эрвин и, проглотив слюну, побелел, как мел, вдруг сразу все поняв. - Ведь я... мы... Вы же не сделаете этого!