На краю света

– Давай поговорим о другом, – сказала Эос. – У тебя много вопросов ко мне, а я дала тебе слово честно отвечать на них.

Когда Таита повиновался ее приглашению и заговорил, голос его звучал немного сбивчиво:

– Ты перегородила течение Нила огромной плотиной. Зачем ты это сделала?

– У меня двоякая цель. Во-первых, я хотела пригласить тебя к себе. Ты не смог воспротивиться зову, и вот ты здесь, рядом со мной.

– А вторая причина? – спросил он после некоторого раздумья.

– Я готовила подарок для тебя.

– Подарок? – удивился маг.

– Свадебный, – ответила колдунья. – Как только мы сольемся телом и духом, я преподнесу тебе оба царства Египта.

– Но прежде разрушив их? Не кажется ли тебе, что это какой-то извращенный и жестокий дар?

– Когда ты возложишь на чело двойную корону и мы будем бок о бок сидеть на египетском троне, я верну воды Нила в наше царство. Первое из многих наших царств.

– А пока термиты-человечки могут и пострадать?

– Вот, ты уже начинаешь мыслить и действовать как повелитель всего сущего, коим скоро станешь. Я все показала тебе в видениях у грота в Облачных Садах. Господство над всеми народами, вечная жизнь, молодость и красота, учение и мудрость всех эпох, которые суть алмазная гора.

– Самая драгоценная награда, – произнес Таита. – Я называю ее правдой.

– Она станет твоей.

– Я все еще сомневаюсь, что ты отдашь их мне, не потребовав взамен равноценной платы.

– Ах, но я ведь уже назвала ее. В обмен на предложенное мной я требую твоей вечной любви и преданности.

– Ты так долго обходилась без спутника жизни. Почему же он понадобился тебе сейчас?

– Я утомлена вечностью, испытываю застой духа и страшно скучаю из-за того, что мне не с кем разделить чудеса, коими я обладаю.

– Так это все, чего ты от меня хочешь? С проблесками твоего могучего интеллекта я уже ознакомился. Если твоя красота под стать уму, то это ничтожная цена.

Колдунья ловко маскировала ложь под правду, и Таита сделал вид, что верит ей.

Эти двое напоминали полководцев двух противостоящих армий. Любой битве предшествуют стычки и маневры. Маг боялся не столько за себя, сколько за Египет и за Фенн – две самые дорогие для него вещи, находящиеся в смертельной опасности.

Последующие дни они проводили близ черного пруда, большую часть ночи – в зеленой палате Эос. Постепенно она приоткрывала ему все больше от своей физической оболочки, оставляя сокрытым дух. День ото дня ведьма прибегала ко все более ловким ухищрениям. Иногда она наклонялась, чтобы взять с серебряного подноса кусочек плода, а поднося его ко рту, как бы невзначай позволяла рукаву упасть, обнажая предплечье. Или же, меняя позу на кушетке, давала колену выглянуть из-под юбки. Лодыжки у нее имели идеальную форму. Казалось бы, Таита уже мог привыкнуть к совершенству ее членов, но нет. Он страшился того мига, когда она откроет ему все свое тело, так как сомневался в своей способности противостоять ее притяжению.

Дни и ночи пролетали с пугающей быстротой. Плотское и духовное тяготение между ними становилось почти невыносимым. Она касалась его, беря за руку, когда хотела подчеркнуть в беседе какую-то важную деталь. Однажды она прижала его ладонь к себе, и Таите потребовалось все его самообладание, чтобы не застонать от боли в чреслах при ощущении теплой упругости ее груди.

Духи ее оставались неизменны – все тот же аромат солнечной лилии. А вот одежду колдунья меняла утром и вечером. Но накидка всегда оставалась длинной и свободной, едва намекающей на округлости и изгибы ее тела под тончайшей тканью.

Иногда Эос вела себя величаво, а иногда беспокойно. В таких случаях она прогуливалась вокруг его кушетки грациозной походкой тигрицы-людоедки. Как-то раз женщина опустилась перед магом на колени и, продолжая разговор на ученую тему, бесстыдно сунула руку ему под тунику и повела вверх по бедру, остановив пальцы совсем рядом с его мужским естеством, и убрала их, ощутив, что орган стал набухать. А в другие дни она целиком пряталась под черное одеяние, не выставляя из-под него даже пальцев ног.

Как-то утром они вели беседу в зеленой палате; колдунья завернулась в накидку из просвечивающегося белого шелка. Никогда прежде Эос не надевала белое. Посреди разговора она вдруг спустила с кушетки маленькие босые ступни и подошла к Таите. Белая накидка обволакивала ее тело, как облако. Кожа, едва заметная сквозь ткань, играла оттенками розового и слоновой кости. Ее образ в обрамлении шелка чудился неземным. Белоснежный животик выглядел подтянутым, как у гончей, а внизу угадывалась таинственная треугольная тень. Ее груди казались неопределенными белыми полушариями, увенчанными клубничными ореолами.

– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я показала себя, мой господин? – спросила она.

Таита был настолько ошеломлен, что не сразу нашелся с ответом.

– Мне кажется, я всю свою жизнь ждал мгновения, когда ты это сделаешь, – сказал он, обретя наконец дар речи.

– Я хочу, чтобы ты получил меня всю. Я ничего не утаю от тебя, не ставлю никаких условий. И не ожидаю ничего взамен, кроме твоей любви.