На краю света

– Если вы друзья Мэри, то почему же вы не знаете, что случилось?

– Мэри очень скрытная. А мы не хотели на нее давить…

– И приехали сюда? Чтобы что? Привезти меня обратно? Как трофей?

– Нет, все совсем не так. – Кит поднял руки, повернув их ладонями к Джиму, словно пытаясь умиротворить его. – Мы просто хотим получить ответы. Для Мэри.

– Так она их знает.

Кит переглянулся с Элис, с явным облегчением заметив, что она озадачена точно так же.

– Надо полагать, вы хотите, чтобы я и вам их озвучил?

Элис кивнула. У нее тряслись руки, и она обхватила кружку плотнее.

Джим перевел дух и снова уставился в пол.

– Я не мог выносить ход вещей. Я испортил все на работе – меня собирались уволить. Я слишком много пил, приходил на работу пьяным… Мэри должна была знать об этом; может, не о том, что было на работе, но о том, что я снова пью. Не то чтобы это было из-за нее. Нет, она ни при чем. Никто не виноват, кроме меня.

Он так прикусил нижнюю губу, что Элис ждала, что оттуда польется кровь.

Но было бы нечестно, чтобы из-за моих ошибок страдали другие. А я не мог ничего исправить там, в Лондоне, в том окружении. И у меня был только один выход. Обрубить все связи со старой жизнью, чтобы выжить. Я больше не мог жить не своей жизнью.

– Так почему же вы не расстались с ней? – спросил Кит.

Для разнообразия, разумный вопрос, облегченно подумала Элис.

– Я пытался. Несколько раз. Мне было так стыдно, что я нагружаю ее своими проблемами. Но она не слушала. Вы же знаете, какая она – сильная, настойчивая. Господи, да ее бы не сняли на это видео, если б она такой не была. Я любил в ней это, но из-за этого было совершенно невозможно сказать ей, что мне надо уйти. Она как будто была глуха к моим словам. И мне было проще сдаться и остаться, хотя бы на время. Но в конце концов оставаться ради нее стало невозможно – это пожирало то, что осталось от наших отношений, и мне пришлось уйти… – Элис, не убежденная, сидела с каменным лицом. – Я не оправдываю себя, – добавил Джим. – Я отвечаю на ваш вопрос.

– Значит, вот так просто ушел? Оставив Мэри гадать, что случилось, на целых семь лет? – сдерживаемая злость наконец прорвалась в словах Элис. Ничего нет хуже, чем оказаться брошенной в неизвестности.

– Она знает.

– Что?

– Полиция разыскала меня примерно через месяц после ухода. Я знал, что они рано или поздно сделают это. Они сказали, что родители объявили меня в розыск и что отвечающий за это офицер сообщит им, что я жив и здоров. Но не скажет, где я; они обещали не раскрывать этого. Но они обещали передать, что я не хочу, чтобы меня нашли. И, насколько я понял, всю эту информацию через родителей передали и Мэри. Так что она все знает. Должна знать.

В голове Элис мысли крутились одна за другой. Передали ли родители Джима эту информацию? Мэри описывала их холодными, но никто не может быть настолько жесток, чтобы не сообщить жизненно важные новости. Но какие еще есть варианты? Если они сказали Мэри, но она все равно несет вахту в своем отрицании, то это вопрос веры – веры в возможность человека передумать.

Некоторые предпочитают видеть то, что хотят. Прозвучали в голове Элис ледяные слова, сказанные Гасом в его похожем на дворец офисе. Знал ли он тоже секрет Джима? Но это неважно – ведь это Мэри была той, к кому привязалась Элис; Мэри, чью честность она уважала. Может, это было эгоистично, но Элис ощутила всплеск раздражения; она-то думала, что они родственные души – выжившие в жуткой неизвестности исчезновения, – а теперь Джим говорит, что Мэри, возможно, и не была такой уж слепой, как казалась.

– Вау! – произнес Кит. – В смысле, мы и не знали…

– Иначе вас бы тут не было. Ну да.

– Значит, вы больше ее не любите? – Элис казалось, что разбивается ее собственное сердце. В груди была невыносимая тяжесть, а к глазам подступали слезы.

– Нет, – тихо ответил Джим. – Я любил ее. Очень. Было время, когда я думал, что мы всегда будем вместе. И я верил в это. Но я не должен был этого говорить. И я на собственном горьком опыте понял, что ничто не вечно. Даже любовь. Разлюбить тоже можно.

Элис сглотнула. Она не позволит себе расстроиться. Лучше она будет злиться – сердиться, срываться, бесконечно разочаровываться. Как он смеет жить дальше, когда Мэри рвется в клочья, ожидая его?

– И вы не скучаете по ней?

– Иногда да, конечно, скучаю. Она принесла в мою жизнь больше счастья, чем кто-либо еще. И какое-то время мне этого хватало. Но моя голова помешала нам, как всегда. И, когда это случилось, она не могла этого исправить. Никто не может этого сделать. И, в конце концов, мне пришлось сделать то, что я сделал. И я не вернусь. – Наступило молчание. Затем: – Это не то, что вы хотели услышать, верно?