На крутой дороге

Надежду бросило в жар. Она поняла: все его намеки, разговоры о том, что она «киснет», ссылки на психолога делались умышленно, только затем, чтобы подвести ее к этому вопросу.

— Почему ты спросил об этом?

— Потому что заметил, что он не спускает с тебя глаз. Смотри у меня! — шутя пригрозил он.

Но Надежда уловила в этих шутках ревнивое отношение к Сашковым ухаживаниям и даже какую-то боязнь.

— И тебе не стыдно, — упрекнула она. — Ведь Сашко и тебе друг.

— Дружба дружбой, — снова как бы шутя кинул Микола. — Но за Васю я ему ноги перебью!

Из дверей приемной в коридор толпой хлынули люди — видимо, совещание закончилось, — и разговор был прерван. Миколу сразу же подхватили под руки, сочувственно подтрунивая над ним, а Надежду неожиданно вне очереди вызвали к директору.

IV

Морозов и на этот раз был неторопливым, спокойным, с той же несколько лукавой улыбкой — как будто война его не коснулась. Лишь по чрезмерно покрасневшим глазам и набрякшим мешочкам под ними можно было догадаться, что эту ночь он не спал.

Он поднялся, когда она вошла, и уже не садился. Надежда поняла, что и ей садиться не следует: разговор будет коротким. И действительно, разговор был непродолжительным.

— Так вот, — заговорил Морозов, — решено направить вас в ОТК. В цех слябинга. Инженера Лебедя знаете?

Надежда обрадовалась тому, что ее посылали в прокатный цех, куда ей хотелось, но при чем тут Лебедь? В душу закралась тревога.

— Он будет вашим руководителем.

Заметив в ее глазах настороженность, успокаивающе добавил:

— Лебедь хотя и недавно у нас, но о нем уже многие хорошего мнения. Поработайте, а там увидим. А вентиляторы, — подчеркнул он, — придется пока отложить. Ясно?

Это короткое военное слово «ясно» очень быстро вошло в обиход и уже пристало к Морозову.

— Ясно, — в тон ему ответила Надя. Ей и без намека было понятно, что теперь не до вентиляторов.

— Подробно обо всем узнаете у Захара Петровича, — сказал Морозов и протянул ей руку.

Захар Петрович Шафорост — заместитель главного инженера — принял Надежду тепло, как давнюю знакомую. Было видно, что он не только знал о намерении Морозова, но и принимал в устройстве Нади горячее участие. Надежде было приятно, что ее встречают как свою. Ее очень растрогало, что Шафорост, несмотря на срочные дела, уделил ей внимание, подробно знакомя с новыми обязанностями.

Хотя Шафорост и был братом Ларисы, но до этого он почти не знал Надежду. С Ларисой он давно уже жил врозь и теперь только туманно припоминал школьную подругу своей сестры. Как-то так сложилось, что и на заводе им ни разу не пришлось встретиться: когда она работала, он учился, а когда она училась и приезжала на каникулы домой, он бывал то в командировках, то в отпуске.

Но Надежда знала его хорошо и много о нем слышала. Это был один из одаренных специалистов уже новой формации, который вышел в инженеры непосредственно из цеха. Надя помнит, что еще три года назад он был обыкновенным дублером — немного наивным и суетливым. За эти годы он успел пройти путь от сменного инженера, начальника смены, до начальника цеха и теперь уже — первый заместитель главного инженера. За изобретательство и усовершенствование процесса проката его дважды награждали орденами, он был удостоен лауреатской премии. Теперь перед Надеждой сидел уверенный в себе человек, уже немного избалованный почестями и славой. Даже синий шрам над левой бровью — след давнишней травмы от токарной стружки, — который раньше, казалось, уродовал его лоб, теперь придавал ему вид бывалого, заслуженного ветерана.

На какое-то мгновение Надежде показалось, что теперь он уже не каждому доступен. Но только на мгновение, потому что с нею он был исключительно прост, вежлив и искренен. Надежда еще в институте преклонялась перед его способностями — там уже целый курс был посвящен его методам горячего и холодного проката — и сейчас, слушая его пояснения, радовалась, что ей предстоит работать с таким одаренным человеком.

— Конечно, на первых порах трудновато будет, — сказал Шафорост. — Но Аркадий Семенович поможет.

Аркадий Семенович — это Лебедь, и Шафорост заговорил о нем так, словно был уверен, что Надежда и Лебедь не только знакомые, но и давнишние друзья.

— Башковитый человек! — даже с каким-то восторгом произнес Шафорост.

Надежда, вспомнив встречу в автобусе, остро ощутила, как судьба круто уводила их от взаимной неприязни и, словно нарочно, сталкивала на одной дороге.

Может быть, Шафорост еще и не отпустил бы Надежду, но его позвали на митинг.

Пока Надежда сидела в кабинете и разговаривала с Шафоростом, война как будто отодвинулась от нее и боль разлуки утихла. Но когда она вышла, взглянула на площадь, сердце ее снова облилось кровью.

Заводская площадь бурлила, переполненная народом, и никогда еще столь многолюдное собрание не было таким единодушным. Оно то взрывалось громом возмущения или одобрения, то вдруг умолкало: наступала такая тишина, что каждый боялся даже шевельнуться.

На трибуну один за другим поднимались рабочие. Все были суровы, взволнованны. Говорили кратко, но страстно и гневно.