На крутой дороге

— Ох, п-пардон! П-простите! — А когда увидел, что перед ним Надежда, заволновался: — Эт-то вы, з-золотко? Не ушиб я в-вас?

Надежда в этот момент тоже смотрела на Заречного. Она не знала за ним такой отваги. И смелость Сашка обрадовала ее. Заметив, что ему угрожает неприятность, постаралась отвлечь от него разгневанного Страшка.

Тем временем Заречный, предупрежденный маскировщиками, успел спуститься вниз, а когда увидел Надежду, сразу же очутился возле нее.

— Спасибо, Надя. Если б не ты, влетело бы мне, — сиял от счастья Заречный. — Спасибо.

Сашко был счастлив, что увидел ее. Весь день он искал случая встретиться с ней.

— Уже оформилась? — нетерпеливо спросил он.

Он и не спрашивал, куда оформилась, настолько был уверен, что в конструкторское, и заранее торжествовал. А когда услышал, что она идет в другой отдел, растерялся и долго не знал, что сказать. Его охватила такая тревога, будто он навсегда терял возможность видеться с нею.

— К Лебедю, значит? — ревниво переспросил Заречный, пытаясь скрыть недобрые искорки в глазах.

При иных обстоятельствах Надежда сама добивалась бы направления в конструкторское, но теперь, после этого разговора и особенно после упреков Миколы, она была довольна, что идет в другой цех. Даже легче стало на душе от мысли, что работать они с Сашком будут врозь. И Василю спокойнее, думала она. После того выпускного вечера, на который она пошла вместе с Заречным, Надя поклялась никогда не давать Василю повода к огорчению.

VI

Цех грохотал. Что-то суровое и в то же время трогательное чувствовалось после митинга в работе прокатчиков. Трудились слаженно, ритмично. Люди понимали друг друга без слов, по еле уловимым жестам.

Разыскивая Лебедя, Надежда снова наткнулась на курносого мальчугана. Он, как и в первый раз, стоял перед могучим станом и восхищенно наблюдал за диковинной борьбой. То хмурился, настораживаясь, когда огромные раскаленные слитки друг за другом устремлялись на стан, то радовался и торжествовал, когда мудрый богатырь расплющивал эти чудища. При этом мальчонка азартно размахивал кулачками: так, мол, их! так их!..

Надежда залюбовалась им.

— Сережа, домой!. — послышалось из будки оператора стана. — Слышишь, Сережа!..

Но мальчик даже бровью не повел.

Оператором в этой смене работал Павло Ходак, которого Надежда знала еще до института и уважала за изобретательское дарование. Завидев Надежду, Ходак передал, пульт управления подручному и подошел к ней.

— Чей это герой? — поинтересовалась Надежда.

— Мой, — с досадой промолвил Павло.

— Твой? А я думала — беспризорный.

— Он у меня и впрямь как беспризорный, — вздохнул Ходак и рассказал о своем горе.

Недавно у него умерла жена. Мальчик остался без присмотра. Дома ему не сиделось, соседку, на которую отец оставлял его, не слушал. Ходак устроил было его в пионерский лагерь, но Сережа сбежал и оттуда. Детские компании его не привлекали. Самым приятным для него было приходить с отцом в цех и часами простаивать перед волшебным станом.

Ходак жаловался на своего непослушного сына, сердился, а Надежде Сережа после этого стал еще более симпатичен. Захотелось подойти и приласкать его. И наверное, подошла бы и приласкала, если бы этого раньше нее не сделал Лебедь. Он как-то неожиданно появился возле мальчика, обнял его, погладил и начал, как со взрослым, о чем-то разговаривать. Чувствовалось, что они уже давно знакомы.

— Видишь, какие друзья!

И Надя снова была поражена этой, совсем уже неожиданной для нее чертой Лебедя. Так ласково относиться к чужому ребенку мог лишь человек с добрым, чутким сердцем.

Надежду Лебедь встретил как настоящего, давнего друга. Когда они ушли от грохота, он прежде всего полюбопытствовал, была ли она на митинге.

— Была, — ответила Надежда.

— И как вам? — спросил Лебедь, остановившись.

Надежда заметила, что Лебедь все еще находился под впечатлением бурной реакции, вызванной его выступлением, упивался ею, и это ее неприятно кольнуло. Не раз приходилось ей встречать ораторов, которые, соревнуясь между собой в красноречии, заботились не столько о сути своих выступлений, сколько о произведенном эффекте. Что-то подобное уловила она и в вопросе Лебедя.

— Вы, кажется, думаете, — вдруг заметил Лебедь, — будто меня интересует ваше мнение о моей речи?

«Ты смотри, какой психолог!» — удивилась Надежда, уже не впервые отмечая его умение читать ее мысли, и невольно отвернулась, воспользовавшись приближением крана, чтобы он хоть этого не прочитал.

— Совсем не то, — продолжал Лебедь, когда кран прогрохотал над ними. — Меня интересует, заметили ли вы то единодушие, которое вызвало в массах объявление войны.

«Ах, вот он о чем!» — сконфузилась Надежда и, пытаясь скрыть свое замешательство, поспешила согласиться:

— Конечно, заметила.

— Но почему же это я не спрашиваю вас о главном? — улыбнулся Лебедь, — Докладывайте, куда вас направили.

— Сюда. Непосредственно в ваше распоряжение.

— Ко мне?

Это было для него такой неожиданностью, что он, казалось, даже испугался.

— Вы недовольны?