На крутой дороге

Под конец смены между рабочими клетями промелькнула мешковатая фигура в сером полотняном костюме. Надежда оцепенела. Подойти или спрятаться? Но Морозов вдруг круто свернул в ее сторону и так быстро приближался, что теперь, если бы она и захотела, уйти не успела бы. Заколотилось сердце: сейчас отчитает! Ну и пусть отчитывает, пусть ругает.

Но Морозов сурово прошел мимо нее, даже не ответив на ее робкое «Здравствуйте, Степан Лукьянович», и быстро исчез за черной рамой стана.

А вскоре Надежду известили, что она отстраняется от работы в цехе.

XI

Солнце клонилось к закату, однако жара не спадала. На заводском дворе было словно в раскаленном котле. От стен корпусов, от железнодорожного полотна, от воздушных труб, думпкаров, слитков несло жаром, будто от печей. На тротуарах плавился асфальт, и каблучки Надиных босоножек увязали, как в тесте. По заводским дорогам — туда и сюда — беспрестанно сновали грузовые машины. Тучи рыжей и горячей пыли клубились за ними.

Как раз закончилась смена, и из цехов выливались потоки людей — вспотевших, прокуренных, в пропитанных маслом спецовках. Эти потоки устремлялись на трассу, а по трассе до самых ворот уже бурно, шумливо текла большая человеческая река.

Возле АТС на ступеньках огненным кураем выделялась в толпе голова Миколы. В стороне, на площади, строились в колонны рабочие с винтовками и противогазами. Это были истребительные батальоны. Для того чтобы создать их, и вызвали вчера Марка Ивановича, как полковника запаса, в штаб гарнизона.

Коренастую фигуру дяди перед шеренгами Надежда узнала еще издали. Но сейчас ее не тянуло ни к дяде, ни к Миколе. Даже домой не хотелось ехать. Горькая обида больно обжигала душу. Надежде все стало безразличным — и друзья и родные… Хотелось лишь одного — как можно скорее вырваться из этой духоты, выбраться куда-нибудь на простор, в степь, на берег, чтобы никого-никого не было.

За проходной гудели моторы грузовых машин. В кузова шумно и задорно взбиралась молодежь.

— Кому на Днепр? Даешь на воду! — звенели молодые голоса.

На передней машине дружным хором уже запели «Ой, хмелю мій, хмелю». Вскрикивали и смеялись девчата.

— А вы куда же? Поедемте с нами! — услышала Надежда, проходя мимо переполненного шумного грузовика.

— Давайте руку! — настойчиво предлагал шустрый паренек, протягивая ей обе руки. — Давайте, не бойтесь. Хлопцы, помогите!

Надежда не успела опомниться, как очутилась в машине.

Однако на берегу она сразу поспешила уйти подальше от своих незнакомых доброжелательных спутников. Ей хотелось побыть одной. Она разделась, нырнула и долго плыла над водой, словно старалась быстрее погасить горечь оскорбления.

Незаметно доплыла до середины Днепра. Ныряла, плескалась, подолгу лежала на воде, снова ныряла.

Уже совсем под вечер вышла на берег. Немного обсохла на уже нежарком солнце, переплела длинную намокшую косу, оделась и, чтобы не привлекать к себе внимания, верхней тропинкой пошла в сторону вокзала, к буйно-зеленой набережной. Еще издали она увидела знакомую аллею, которая ярусами живописно вилась от самой воды до вершины откоса, и сразу узнала среди многих, почти совсем одинаковых деревьев свой тополь. И побежала к нему. Задыхаясь от волнения, обняла его, прижалась щекой, словно к живому родному существу, — и разрыдалась.

Все самое волнующее и дорогое, связанное с этим деревом, которое они вместе с Василем посадили, растили и выходили как символ своего счастья, под которым еще совсем недавно, словно это было только вчера, стояли они, обнявшись, веселые и радостные, — все это сразу всплыло в памяти, поднялось в ней, столкнулось с накопившейся за сегодняшний день и бурлившей в поисках выхода горечью, столкнулось, ударилось, как волна о волну.

Довольная тишиной, уверенная, что тут ее никто не увидит, она дала волю своим взбудораженным чувствам. Будто плечи любимого обнимала она ствол стройного дерева, прижимала к горячей груди, слезами изливая ему свою боль. Холод молодой, зеленоватой, напоенной земными соками коры приятно охлаждал жар на щеках.

Но и тут Надежде не долго удалось побыть одной. Сверху кто-то быстро спускался по крутой тропинке. Надежда оглянулась с настороженным предчувствием, и оно не обмануло ее: к ней шел глубоко взволнованный Сашко Заречный.

— Фу, наконец, — вздохнул он. — Так и знал, что ты тут… Я тебя уже повсюду разыскивал.

Может, в другой раз Надежда по-иному встретила бы Заречного. Но сейчас, когда даже в мыслях не допускала, чтобы кто-то был свидетелем ее слез, когда хотелось побыть одной, — появление Сашка, чье преследование уже надоело, из-за которого она так провинилась перед Василем, кто, вероятно, и сегодня стал причиной подозрений и наветов в кабинете Морозова, — вызвало в ней моментальную реакцию.

— Зачем ты искал меня? И что тебе от меня нужно?!

Заречный побледнел. Словно в него внезапно выстрелили. Он повернулся и, не оглядываясь, исчез наверху, за деревьями.