На крутой дороге

— А ты-то кто? — бросила на мужа лукавый взгляд Марья. — Разве ты не гость у меня? Гость, да еще не какой-нибудь, а самый желанный и дорогой. А ну-ка снимай с себя манатки — и мыться! Да побыстрее, пока вода не остыла! Да побриться надо сначала, а то в такой бороде и насекомым не мудрено завестись, — уже властно командовала она бывалым командиром.

Но кому бы не захотелось капитулировать перед такой властью и после стольких напряженных дней в пыли и грязи вымыться в теплой ванне? Кто бы отказался после многих бессонных ночей и мытарств в душной цеховой конторке растянуться наконец в домашней постели, где все белое, чистое, пахнет свежестью и похрустывает крахмалом?

Но недолго довелось ему наслаждаться прелестями домашнего уюта. Ударили зенитки. По реву гудков и сирен Марко Иванович понял, что городу угрожает большой воздушный налет. Его словно выбросило из кровати. И, второпях обуваясь, он уже не скрывал досады и раздражения:

— И приспичило же тебе с этим мытьем!

Женщина в испуге металась по комнате и не знала, за что ей хвататься: включать ли свет или занавешивать окна. И все же не могла удержаться, чтобы не ответить на незаслуженный упрек мужа:

— Не мне приспичило, а тем швабам летать сюда приспичило!

— Вот лукавое зелье! — бранил Марко Иванович жену, торопясь на завод, спотыкаясь и вздрагивая то и дело от бешеного треска, доносившегося со всех сторон охваченного пламенем неба. — Недаром же говорят, что баба и родом из ада.

XVIII

Воздушное нападение длилось почти всю ночь. Только на рассвете удалось возобновить работу в цехах. И никогда еще у Марка Ивановича не было столько хлопот с остывшими печами. А тут, как нарочно, женщины снова напомнили о себе и прибавили ему забот. Из города прибежал возбужденный, вспотевший мальчуган — сын Крихточки. Телефонная связь с городом была повреждена, и его прислали сюда в качестве связного.

— Дядя Марко! Дядя Марко! — едва переводя дух, таинственно зашептал малыш. — Шпионов поймали!

— Шпионов?

— Настоящих шпионов!

— Где?

— Возле нашего дома.

— Много?

— Двоих!

— Кто же их поймал?

— Женские посты! — впопыхах рассказывал мальчуган и похвастал: — И все это мама и тетя Килина! Вон какие! — И, сообразив, что у него есть чем и дядю порадовать, воскликнул: — А ваша тетя Марья! Если б не она, то ни за что не одолели бы!

«Пикантно», — размышлял Марко Иванович, поспешно усаживаясь в газик.

Принесенное известие сомнения не вызвало. В народе носились слухи о немецких лазутчиках, которых ловили то тут, то там, и задерживали их чаще всего люди гражданские. Особенное распространение имели такие слухи среди женщин. Количество выловленных диверсантов в их рассказах нередко приобретало фантастические размеры. Горячие запорожчанки после налета и вызванных бомбежкой разрушений стали не только осторожными и бдительными, но и злыми, как осы, и горе было диверсанту, попавшему в их руки.

Когда Марко Иванович примчался на свою улицу, около дома, где жила Надежда, уже бурлил народ. В самой гуще толпы вертелся милиционер, пытаясь протолкнуться к подъезду, но женщины его не пускали. Они ждали более надежных рук, в которые можно было бы передать пойманных чужаков, а именно — рук Марка Ивановича, его они знали не только как бывалого воина, но и как командира истребительных батальонов. И перед ним все почтительно расступились.

— Ну, так что здесь почем? — шутливо начал Марко Иванович.

Вперед выкатилась кругленькая Крихточка и, то и дело подпрыгивая, затрещала:

— Ох, трясця вашей матери, так вы еще шутить? Поразвешивали уши, и милиция ворон ловит, а тут пускай диверсанты безнаказанно орудуют? Разве ж это порядок? Да если бы не мы, так тут уже давно бы все дымом покрылось.

Тут она чувствовала себя в своей сфере и, не желая уступать другим приоритета бдительности, оглушала всех своей трескотней, то и дело сбиваясь на командирский тон.

Долговязая Килина Макаровна, словно комиссар, стояла рядом; она возвышалась над всеми, как мачта, и, казалось, поглядывала на окружающих свысока, горделиво поводя своим орлиным носом.

— Погоди, погоди, кума. — Марко Иванович тоже называл Крихточку кумой. — Где же вы их поймали?

— Да на столбах, трясця им в глотку! Линию обрывали, паршивцы, печенки бы им поотрывало!

— А документы какие-нибудь у них есть? — уже перешел он на серьезный топ.

— Никаких документов! То-то и оно!

— А разговаривают они по-нашему или как?

— «Капут», чирикают. «Капут, Ганс!» — зашумели все вокруг.

— Это такие пройдохи, — загудела Килина Макаровна, — они все уже знают. Даже имя нашего директора заучили.

— Ну, тогда показывайте, где они.

— В подвале прохлаждаются.

Сопровождаемый, словно гоготом гусей, беспрерывными восклицаниями и напутствиями, Марко Иванович спустился в подвал. И только он открыл дверь, как к нему, чуть не плача, до смерти перепуганные, в изодранных рубашках — видно, здесь не обошлось без жарких женских объятий — бросились два паренька.

— Марко Иванович! Да что же это такое? Мы по приказу Морозова… линию починяем, а они…