На крыльях миражей

Наверно он был прав, требуя доказательств. Возможно, беременность помогла бы пережить тоскливое одиночество и ей. Вероника в деталях и красках представляла себе, как становится женщиной, как внутри появляется свет, как он растёт, растёт, превращается в солнышко.

Фантазии её взглядом со стороны могли вызвать разве что смех. Её представление о близости были наивны до безобразия. Подобные картинки могла бы нарисовать разве что девочка лет семи.

Влюблённой Веронике было не до смеха. Сначала она перестала получать письма. Это было по-настоящему больно. Сюжетные линии ночных и дневных грёз наполнились непроницаемой тьмой: вязкой ревностью, безумием неприязни, виртуальными обвинениями в предательстве и лжи.

Иногда девочка вылезала из-под обломков любви на свет, вновь писала сентиментальные письма, но забывала их отправлять. Экзамен в институт был позорно завален, но подобный вектор судьбы теперь не имел значения. Лишь возрождённая любовь была способна вернуть в её жизнь устойчивую гармонию. Но Гена молчал. Молчал упорно, загадочно, нетактично. Обиднее всего было то, что он обещал, клялся. И обманул.

Было желание сегодня же, сейчас, выкопать послание. Что он там накалякал, может быть, уже тогда всё знал? Родители были в ужасе, но помочь ничем не могли.

– Испытания, проходящие через душу, – говорил папа жене, – нужно встречать с достоинством. Нам ли этого не знать. Пусть учится плавать там, где вода по пояс. Хорошо так. Представь, ведь Вероника могла родить от Генки. Хотя… кто знает.

А Генки уже тогда не было. Официально он числился пропавшим без вести, потому родителям долгое время не сообщали. Похоронка легла на сердце Веронике тяжёлым камнем.

– Клянусь, ты первая и последняя, кому я приношу клятву верности, – сказал тогда Гена.

Первая и последняя. Так и вышло. Для него. Откуда он мог знать? Бутылку Вероника выкопала. Реликвия стояла нетронутая на её тумбочке почти год. Страшно было прочесть приговор любви. Очень страшно.

В один из дней она вернулась к берёзе, хранящей память о непорочной любви.

– Прости, Геночка, – шептала Вероника, – мы не смогли стать супругами. В этом нет нашей вины. Отпусти меня!

С этими словами девочка развела костёр, дождалась, пока появятся жаркие угли, заполняя время уничтожением знаков Г+В на коре дерева. Символ любви и нотный знак оставила. Пусть хоть берёза почувствует себя счастливой.

Послание в будущее в пламени костра разлетелось в клочья, конвертики без остатка сгорели. Со слезами на глазах Вероника шёпотом озвучила строфу стихотворения Юлии Друниной, – теперь не умирают от любви – насмешливая трезвая эпоха. Лишь падает гемоглобин в крови, лишь без причины человеку плохо.

Остался лишь один вопрос – сможет ли девочка простить себя за то, что лишила любимого возможности оставить наследника, сумеет ли начать новую жизнь?

Голограмма желанной мечты

Что любят единожды – бредни.

Внимательно в судьбы всмотрись:

От первой любви до последней

У каждого целая жизнь

Юлия Друнина

Сдан последний школьный экзамен. Как же это здорово! Юрка Степашин ликовал. Настроение взлетело, будто на скоростном лифте, аж дух захватывает.

Завтра выпускной бал и самое долгожданное событие в его жизни: он признается своей девушке в любви.

К этому знаменательному дню Юрку подготовили основательно: отутюженный двубортный костюм чёрного цвета, шёлковая белая рубаха, стильный галстук в косую полоску, блестящие лаковые туфли. Даже причёску сделали особенную, в салоне, хотя обычно его стригли дома.

Увы, долгожданное событие омрачено полученной под расписку повесткой из военкомата. А сегодня он отмечает свободу от школьного террора с самыми близкими друзьями, устроившись на окраине городского парка, в самом углу, возле спасательной станции.

На одинокой скамеечке постелена газетка, на ней буханка чёрного хлеба, плавленые сырки, коралька краковской колбасы, лук, редис и несколько бутылок портвейна.

Сашка Дунаев и Валерка Королёв сидят по сторонам, Юрка напротив, на корточках. В руках у них гранёные стаканы, наполовину наполненные вином.

– Свобода, парни, свобода. Завтра выпускной и кто куда, – сощурившись от предчувствия чего-то волнующего, произнёс Валерка, сунул нос в стакан и поморщился, – кислятина. В институт поступаю, в политех. Инженером буду, как отец.

– А я в художку. Конкурсные работы уже сдал, жду результат. Не получится – пойду в армию, чтобы время даром не терять. Оформители и там нужны, – не очень уверенно ответил Сашка.

– Я, как видите, сразу в армию. Повестку принесли. Рано родился, живу долго. Через неделю с вещами на сборный пункт. Провожать придёте, – мрачновато спросил Юрка.

– Куда же мы с подводной лодки? Если не мы – то кто, дружище? Мы теперь как одно целое: дружба навеки.