На кухне мисс Элизы

Я откладываю книги в сторону, беру лист бумаги и пишу список покупок. Завтра приготовлю настоящий обед. Как мисс Элиза. Иначе зачем он подарил мне кулинарную книгу? Выписывая ингредиенты своих любимых блюд, я вспоминаю вкусы и ароматы. Они проникают под язык, собираются в ямке у основания горла. Связка жирных молоденьких куропаток, свежие шампиньоны, портвейн, мелкая соль, плотный ароматный огурец, самый свежий зеленый шпинат. А что на десерт? Ну конечно, «Изысканный пудинг бережливой хозяйки». Как же ей нравилось это название! И очень подходило, ведь она сама отличалась изысканностью и бережливостью. Я вношу в список пудинг с изюмом, молоко, свежие яйца, лимонную цедру, горький миндаль, несколько капель ратафии.

Я не говорю никому ни словечка, а два дня спустя сообщаю мистеру Уитмаршу, что сегодня он обедает дома. Он озадаченно смотрит на меня. Моя рука игриво скользит в вырез платья, и я выпаливаю: «Из карьерных соображений, сэр». И бесстыдно подмигиваю.

К его возвращению девочки уже накормлены пережаренной бараниной и унылым рисовым пудингом, а стол накрыт, точно алтарь для жертвоприношений. Самая красивая дамасская скатерть. Дорогой веджвудский фарфор. Лучший хрусталь. Изящные серебряные вилки. Свежий букетик шалфея, подвешенный к потолку для отпугивания мух. Мистер Уитмарш подозрительно принюхивается, точно думает, что я собираюсь его отравить. Затем оглядывает стол, накрытый на двоих, и хмурится.

— Я обедаю не один?

— Если позволите, я составлю вам компанию, сэр.

Я вспыхиваю: прислуга не должна предлагать такие вещи, даже если делит с хозяином постель.

— Все приготовлено и стоит на подогреве, но если вы против, я поем внизу.

Ну и наглость! Я и сама не ожидала от себя такой прыти. Мистер Уитмарш лишь вздергивает кустистую бровь и пожимает плечами. Я сажусь на стул с высокой спинкой и расстилаю на коленях салфетку. Точно замужняя дама, обедающая с супругом.

За обедом — жареные на вертеле куропатки, фаршированные лесными шампиньонами, грибной соус с портвейном, тушеные огурцы и запеченный в формочках шпинат, щедро политый маслом, — я рассказываю ему о своей прежней жизни. Как мы с мисс Элизой десять лет трудились над кулинарной книгой, и она хотела, чтобы там было и мое имя, а я отказалась. Посчитала, что это неудобно. Мы даже поссорились из-за этого, она не понимала, почему я не хочу, и смертельно обиделась. А потом я узнала, что у нее есть ребенок, девочка, которую она скрывала от меня все эти годы. Тогда уж обиделась я. Ведь к тому времени мы стали настоящими подругами.

Мистер Уитмарш ест, пьет, одобрительно кивает. Наверняка думает о лекарствах, которые будет выдавать завтра. А я продолжаю вспоминать свое прошлое… По глупым, достойным сожаления причинам я ушла из Бордайк-хауса. Мисс Элиза просила меня остаться и помочь с новой книгой о хлебе. Но мы слишком долго пробыли вместе — готовили еду бок о бок по пятнадцать часов в день, и так десять лет. Она полюбила читать нотации. Всегда злилась на бедность и несправедливость, хотя не голодала в своей жизни ни дня! Уже потом, когда она жила в Хэмпстеде и работала над книгой с рецептами хлеба, отправила мне подписанный экземпляр нашей книги. Она писала, что ей помогает «племянница». Даже тогда отказывалась признать, что это ее дочь. Еще она писала, что пьеса имела большой успех, только она больше не пишет ни стихов, ни пьес — быстро устает, утратила живость ума, забывает самые простые вещи. Она забыла написать свой полный адрес, только «Элиза Актон, Хэмпстед, Лондон». Как я могла ей ответить, спрашивается?

Мистер Уитмарш слушает меня вполуха. Когда я задаю этот вопрос, он жует, кивает и говорит, что никогда не ел ничего вкуснее, и почему я скрывала, что так хорошо готовлю.

— А потом она умерла, — продолжаю я, пропустив мимо ушей его вопрос, как он пропустил мой. — И мне кажется, она сошла с ума, ведь именно так начиналось медленное угасание моей матери. Она тоже забывала всякие мелочи… И я так сильно испугалась, что не хотела думать о мисс Элизе, читать нашу книгу или готовить еду. А теперь…

Я умолкаю, задумавшись, как лучше объяснить ему, что миссис Битон, присвоившая наши рецепты, напомнила мне о быстротечности жизни. Мы живем только раз, жизнь коротка, значит, надо хватать все, что можешь, а не ждать, пока испортится и сгниет.

Он поднимает бровь, подносит к губам косточку и шумно обсасывает.

— Лучше, чем в клубе, значительно лучше, и все это время ты, моя милая Энн, скребла полы…

Я откладываю вилку и нож.

— Мне надоело скрести полы и готовить пересушенные котлеты для ваших дочерей, сэр. Я хочу быть настоящей кухаркой. Вы можете приглашать к себе друзей. Миссис Битон — я презрительно выплевываю ее имя, как ей не стыдно! — пишет, что домашние обеды вошли в моду в культурном обществе.

— Только в домах, где есть женщина, выступающая хозяйкой, — коротко возражает мистер Уитмарш, позабыв добавить «моя милая Энн». — Я не могу приглашать жен своих коллег, если у меня самого нет супруги.

Я набираю побольше воздуха: