На Лиговке, у Обводного

Несколько дней я просидел на чердаке. Меня не трогали: всем было известно, что я ищу для Ивана Никитича нужную книжку. В маленькое окошечко под крышей светило солнце, и я не торопясь, наслаждаясь свободой, разбирался в сундуке. Рассматривал обложки, читал названия, заглядывал на страницы, искал картинки. Нашел и «Анну Каренину». Хотел сразу же ее отнести, но подумал: отдам книжку — и пошлют меня куда-нибудь что-нибудь делать, к сундуку не вернешься. Вокруг меня росли кучи книг. Книг было много — глаза разбегались, дна в сундуке еще не было видно. Журналы «Нива», связанные в пачки, я отбрасывал в сторону. Одна пачка показалась не такой, как все. Поменьше, потоньше. Замахнулся швырнуть в кучу — увидел картинку: голая женщина. Совсем голая, во всю страницу, молодая, красивая, лежит на кровати, изогнув стройное тело. И название журнала не «Нива», а «Для мужчин». Почему только для мужчин? А если посмотрит женщина? Я развязал пачку, перевернул несколько страниц — и меня бросило в жар. Уже двое… женщина и мужчина. Даже в горле пересохло. Я захлопнул журнал, почему-то пугливо, воровато оглянулся. Снова раскрыл, на другой странице. Опять двое. Но как-то по-другому. Я наскоро посмотрел несколько журналов. Одно и то же. А если узнают, что я смотрел все это? Иван Никитич, тетя Клавдия, мама? Я поскорее связал их в пачку, бросил на дно сундука, завалил связками «Нивы». Снова стал перебирать книги. В голову ничего не шло — ни названия, ни картинки. Вытер потные ладони о штаны, легче не стало.

— Ты там? Наверху? Нашел? — позвал меня снизу Иван Никитич.

Я испугался — поднимется на чердак, увидит разваленные книги, догадается о журналах…

— Нашел, нашел! — закричал я, схватил «Анну Каренину» и побежал вниз.

— Вот хорошо, — обрадовался Иван Никитич. — Сейчас… — Он стал листать книжку. — Про охоту… где-то тут.

Я смотрел на Ивана Никитича и думал: «Ты ведь тоже видел… эти… И хоть бы что! Ничего не случилось. И бог не наказал?»

— Что с тобой? — испуганно спросил Иван Никитич. — Ты чего глаза вытаращил?

— Живот болит, — соврал я.

— Живот? — Иван Никитич недовольно отбросил книжку. — Так иди скорее. Нечего здесь воздух портить.

Я пошел в сад. Спустился по тропинке к бане, и дальше к Яимле. Черемуха отцвела, речка вошла в берега — на омутах текла медленно, бесшумно крутя пузыристую пену. На перекатах шумела говорливо, со звоном, обегая крупные серые камни. Шел бездумно, бесцельно — куда вел извилистый берег. Домой вернулся — почти все спали, только мама и Настя ждали меня.

— Ну, ты… наследник! — сдерживая голос, зашипела на меня Настя. — Опять тебя искать?

— Где ты был? — заплакала мама. — Бесчувственный! Не думаешь о других…

Я промолчал. Все мне было противно и ненавистно, а Настя больше всех. Стиснув зубы, я ушел спать. Засыпая, спохватился — напуганный Иваном Никитичем, убежал с чердака и не убрал книги. Валяются на пыльном полу. Узнает Иван Никитич — язык у Насти длинный, — прогонит от сундука.

Утром я сразу же полез на чердак.

— А молоко кто пропускать будет? — закричала Настя, увидя меня на лестнице.

Она успела подоить коров. Пришлось вернуться и крутить сепаратор. Потом нужно было помочь Никанору смазать телегу. Никанор оглоблей приподнимал телегу, подсовывал под оглоблю дугу, колесо зависало в воздухе, я отвинчивал гайку, снимал колесо, мазал ось колесной мазью: телега была «на железном ходу». Только после завтрака, наскоро поев, я сумел удрать на чердак. Мне бы сразу быстро уложить книжки в сундук — и все… Не утерпел! Под руку попались «Приключения бригадира Жерара». Всадники в белых штанах, красных камзолах мчались на быстрых лошадях по полям, перелескам, скакали через изгороди, через ручьи в погоне за юркой рыжей лисой. Очнулся я только от крика Насти:

— Опять засел на чердаке? Слезай! Мешки под семена вытрясти надо.

Я молча стал складывать книжки.

— Лодырь! — кричала Настя. — Вот скажу Ивану Никитичу…

Настю перебила тетя Клавдия:

— Оставь его… Пусть сидит. — И раздраженно добавила: — Иван Никитич велел, чтоб он книжки перебрал.

Настя запричитала плачущим голосом:

— Что ж, я одна теперь буду мешки трясти? Эва их какая куча…

Я не верил ушам. «Ай да Иван Никитич! Вот придумал… А я-то на него вчера за этот журнал…» Я сел поудобней, так, чтоб свет из окошка под потолком падал на книжку, вытянул ноги и взялся снова за «Приключения бригадира Жерара».

Я читал до обеда. Читал бы и дальше, но на чердак поднялась мама.

— Ой! — удивилась она книгам. — Сколько их! Что ты с ними будешь делать? — Она заглянула в ящик, подняла несколько книг с пола, полистала. — А по арифметике есть? По географии хорошо бы… — С тяжелым вздохом бросила книжки в ящик. — Все не то, что нужно. Мало от них толку. — Взяв меня за плечи, сказала: — Пойдем обедать, — И, спускаясь по лестнице, как бы отвечая на свои мысли, проговорила: — Да уж ладно, читай. Хоть что-нибудь… — И тихо добавила: — С Иваном Никитичем будь поласковее.