На линии огня

Солдаты оказываются артиллеристами из резерва: их перебрасывают с перекрестка дорог на Файон и на Маэлью. Идут на фланге, охраняя свой взвод противотанковых пушек, накрытых брезентом и запряженных мулами. А вокруг – вдоль подножия сьерры и по берегу реки двигаются два или три пехотных батальона. После трех суток ошеломления и хаоса командование все же сумело остановить республиканцев и сейчас собирает силы для ответного удара. То же самое происходит сейчас по всему правому берегу Эбро – почти до самого моря. По всему судя, ниже по реке идут очень тяжелые бои.

– Говорят, красных навалили целую гору.

– Дай-то бог, – отвечает Горгель. – Потому что в Кастельетсе я видел, что наколотили как раз наших.

Их ведут к офицеру – артиллерийскому капитану, который сидит верхом на муле перед противотанковой германской пушкой 37 мм, в одной руке держа тростниковый хлыст, в другой – мокрый от пота носовой платок. Капитан довольно долго и с интересом расспрашивает их. Потом велит дать им воды и покормить. Но когда Горгель, узнав, свободна ли дорога, просит разрешения идти в противоположную Кастельетсу сторону, то натыкается на отказ.

– Мы ведь не отступаем, а наступаем. А вы оба знакомы с местностью, значит сможете пригодиться. Так что останетесь с нами.

Горгель ошарашен:

– Мы уже дрались, господин капитан, и это было ужасно…

– Тем более! Имеешь боевой опыт.

– Но…

Офицер с высоты седла взирает на него весьма недружелюбно:

– «Но» отменили давно! До особого распоряжения на основании пункта четырнадцать вы оба зачисляетесь в состав противотанковой батареи Балерского батальона.

Бывший плотник растерянно моргает:

– Пункт четырнадцать? Это где?

– У птички в гнезде.

Капрал и остальные артиллеристы, слушающие этот разговор, смеются, и даже Селиман улыбкой обозначает покорность судьбе. Однако Горгель не сдается.

– Мы с мавром уже сутки идем… – возражает он. – Смилуйтесь, взгляните на мои альпаргаты… Они же в дым разорваны, у меня ноги все разбиты…

– Мы тебе подыщем чего-нибудь. А пока можете присесть вон там, на лафет, – капитан показывает на орудийную запряжку. – Передохнуть, прийти в себя.

– Но как же так, господин капитан…

Тот, не слушая и не обращая на них внимания, подхлестывает мула и едет вперед.

– В лоб меня драть… – бормочет Горгель.

– Мектуб, – говорит мавр. – Судьба.

Оба стоят неподвижно до тех пор, пока солдат не подталкивает их мягко к запряжке, помогая взобраться на сведенные станины орудия.

– Дай хоть закурить, по крайней мере, – просит Горгель.

– Держи.

Свесив ноги, покуривая по очереди одну самокрутку, покачиваясь в такт шагу мулов, тянущих постромки, они сидят на лафете: один клянет свою злосчастную судьбу, а другой – ему разрешили оставить при себе маузер – вставляет на место затвор. Горгель, потеряв надежду, снова рассматривает пушки, зарядные ящики и солдат, шагающих по обеим сторонам шоссе.

– Не могу поверить, что нас опять везут туда, – ворчит он, сплевывая табачинку.

– Судьба, – повторяет мавр.

– Будто проклял кто… Четверо суток бегу – и оказываюсь на прежнем месте.

Селиман философски пожимает плечами:

– Живой пока, не мертвый, скажи спасибо и на том.

Горгель выплевывает еще одно волоконце табака, толстое как зубочистка. Не самокрутку ему дали, а мерзость какую-то – опилки пополам с козьим пометом.

– Пока. То-то, что пока! Повадился кувшин по воду ходить…

– Один Бог это знает.

– «Бог», говоришь?

– Говорю.

– Тогда, Селиман, давай вот как сделаем… Ты помолись своему Богу, а я своему, и посмотрим, – может, они поладят между собой и вытащат нас из этого дерьма.

С гребня восточной высоты Гамбо Лагуна озабоченно наблюдает в бинокль за позициями противника. Хотя на правом фланге Кастельетса боевых действий нет, но целый день там отмечалась активность – от виноградников к кладбищу на взгорье шли люди и доставлялись боеприпасы. Прибывшие накануне рекете заняли удобные для атаки места и, как стало известно, высылали разведку. Командир батальона Островского нутром чует, что франкисты готовят мощное контрнаступление, острием направленное на кладбище, и намерены сделать то же, что и он бы сделал на их месте: взять его, окружив городок и отрезав красных от реки. Его офицеры с ним согласны.

– Чего они тянут? – спрашивает капитан Серигот. – Прибыли еще вчера и до сих пор ни с места.

– Ждут подкреплений. И артиллерию.

– Чем позже начнут, тем тяжелей нам придется.

– Сугасагойтиа хорошо подготовился.

– Тем лучше.