На линии огня

Лейтенант ополчения Роке Сугасагойтиа командует 3-й ротой и пользуется полным доверием Лагуны. 139 отборных бойцов – опытных, обстрелянных, с высоким боевым духом – со вчерашнего дня залегли на кладбище, готовясь к обороне. Даже натянули колючую проволоку между ним и виноградниками. Еды и боеприпасов достаточно, проводная связь налажена – осталось только ждать, когда начнется. Гамбо все это знает, но знает и что франкисты, если уж вцепятся в эту косточку, так просто из зубов ее не выпустят. На войне часто – слишком, пожалуй, часто – происходит так, что противники дерутся насмерть за какую-нибудь точку на карте, берут ее, и отдают, и снова отбивают, и снова теряют, и оба уже истекают кровью, хотя место это не имеет уже ни тактического значения, ни стратегической ценности. И все превращается в схватку двух баранов, сталкивающихся лбами.

– Пойду-ка гляну, что там на кладбище, – решает Гамбо.

Серигот смотрит на него с тревогой, что естественно, потому что он встревожен.

– Хочешь, я схожу?

– Нет, хочу своими глазами посмотреть… Убедиться, что, когда заиграет музыка, смогу спуститься.

– Дельно. Я с тобой.

– Нет, останься тут. Мне хватит двоих бойцов и связного.

– Автомат возьми.

– Зачем? До франкистов – метров пятьсот… Да и жарко. Пойду налегке.

– Ну хоть флягу прихвати. Печет дьявольски.

– Это верно… А вот мы два дня назад пили «Анис дель Моно». Осталось еще?

– Полбутылки. Чуть побольше.

– Давай.

В сопровождении троих солдат, с бутылкой в руке Гамбо спускается с гребня высоты Пепе. На середине склона видит довольно многочисленную группу солдат, укрывшихся от солнца под навесами из одеял и веток. Этот резерв майор предпочитает держать здесь, а не на вершине, которую противник скоро начнет обстреливать из орудий. Устроившись в тени, они заняты тем, чем всегда заняты солдаты, если не посылают или не получают пули, – чистят оружие, штопают одежду, чинят башмаки, пишут письма, бьют вшей, дремлют, закрыв лица пилотками или платками.

– Без происшествий, товарищ майор, – вскакивает при его появлении немолодой сержант.

Гамбо улыбается про себя. Сержант по имени Видаль прежде служил в Гражданской гвардии, и, хотя многие воинские ритуалы в Республиканской армии отменены, при виде старшего по званию в нем срабатывает многолетняя привычка.

– Сиди-сиди, Видаль. Вольно.

– Слушаюсь, товарищ майор.

Пониже, в небольшой ложбине, где установлены минометы «валеро», человек двадцать бойцов сидят полукругом перед Рамиро Гарсией, батальонным комиссаром. Держа на коленях листок бумаги, они пишут под диктовку Гарсии, читающего по книге:

– Нам не оставалось ничего другого, как заминировать редут, с тем чтобы взорвать его в тот миг, когда в него ворвутся французы…

Комиссар диктует по-учительски громко, раздельно, отчетливо, а солдаты, научившиеся грамоте совсем недавно, старательно выводят неподатливые буквы. Здесь есть совсем молодые, есть постарше, но костистые простонародные лица, потемневшие от солнца и грязи окопной жизни, у всех предельно сосредоточены на том, чтобы их карандаши правильно заносили на бумагу слова, сменившие всего несколько дней назад корявые палочки.

– Однако они не решились штурмовать, не приняв всех мер предосторожности, и продолжали подводить мину…

Гамбо еще минуту рассматривает их – одобрительно и с оттенком законной гордости. Когда провозгласили Республику, из двадцати четырех миллионов испанцев половина была неграмотна. И нет сомнений, что Гарсия, бывший парикмахер из Алькоя, внес свой немалый вклад в то, чтобы изменить такое положение дел. Из него, думает Гамбо, вышел бы отличный школьный учитель: благодаря его усилиям семеро из каждых десяти солдат бегло читают и пишут. Это больше, чем в среднем по Республиканской армии, и значительно превосходит цифры в войсках Франко, для которого солдат – это пушечное мясо: солдату нужны не книги и учителя, а мессы и попы.

Майор выбрался из овражка и пересекает тропинку между виноградниками, следуя проводу полевого телефона – девчонки-связистки вчера проложили, – огибающему высоту и кладбище, и тут слышит в поднебесье гул моторов. И видит в отдалении шесть темных точек.

– Фашисты? – спрашивает один из его спутников.

– В таком количестве – наверняка они, – отвечает другой.

Гамбо, сунув ему бутылку, наводит бинокль. На солнце сверкают круги пропеллеров. Два клина один за другим летят с северо-запада.

– Это бипланы. «Ромео». У каждого по две бомбы.

– Прилично получается…

– Двенадцать штук.

– Может, они без груза?..

– Вряд ли, – отвечает Гамбо. – Идут к реке.

– Прощай, переправа…

– Не каркай!