На милость дня. Былинки

Их коротким дуплетом сшибают на лед,
в черноватую рябь полыньи…
Но великое время любви настает —
безоглядной, предсмертной любви.
И над миром, распоротым наискосок
легкой дробью, внезапно возник,
заскользил, задыхаясь, невзрачный чирок
на подсадки тоскующий крик…

Дай мне, Господи, силы не смерть обмануть —

мои крылья в воде тяжелы —
дай мне силы, взлетев с полыньи,
не взглянуть на встающие сбоку стволы.

Константин Савельев

Не доверяйте, птицы, людям, скрывайтесь от людей в глуши… Вот мы патроны раздобудем, пойдем полями в камыши, Я только дуло в небо вскину, а с неба, словно серебро, к тебе, в подушки и перину, спешит гусиное перо. Вот я пришел, Захлопнул двери, Я чищу дуло на столе… Ты спишь на птичьем на доверье, на горьком крике о тепле… (Алексей Корнеев), Пустеет страна людьми, и живности в лесах куда как меньше: тоннами (если по-охотничьи) зазря перевели дичь люди. Но если б ради прокорма ели – и толковать не о чем, нет, здесь главное азарт – «сильное возбуждение, задор, увлечение», – по Толковому словарю С.И. Ожегова. Мудрый совет про охоту дал поэт Александр Яшин:

Как вздыбился, зарычал он.

И как он потом затих.
Охотничьего материала
Хватило еще на стих,

В журнале меня хвалили

За правду, за мастерство…
Медведя мы не убили,
Не видели даже его.

И что еще характерно:

Попробуй теперь скажи,
Что факты недостоверны, —
Тебя ж обвинят во лжи.

На лесозаготовках

В пьяный запах коры были брошены топоры, а над белыми пнями вывороченными корнями все еще продолжал висеть испуганный вскрик: – Медведь!.. Вышел он – широкий, высокий, не боящийся ничего, не в крови – в малиновом соке добродушная морда его. Вышел, словно из русской сказки, словно в цирке – вышел смешить… Щурил он хитромудрые глазки, улыбался он, может быть… Первой пулею удивленный, он осел – без рева, без слов… Три ружья, в сосок наведенные, грянули из шести стволов. Люди бледные, потом омытые, пуля к пуле – в упор почти – все вгоняли в тело убитое, в лапы, сложенные на груди. Лапы с листьями золотыми, наколотыми на когтях… Вечер. Люди в костровом дыме. Миски дышат у них в горстях. А наевшимся – неудобно им, неуютно сидят, молчат, что медведи в общем-то добрые… Да и кто ж во всем виноват… (Леонид Агеев † 1992)

Несется зайчишка, прижав уши от страха, по полю прочь от загонщиков – пойди догони! Да разве сравняться косому в быстроте с пулей из пятизарядного охотничьего карабина с оптическим прицелом впридачу? Зайчонка у охотника из перекрестья и на миллиметр не выходит. Тут другое – не двумя, одним выстрелом уложить, да в голову попасть, чтобы проявить умелость. А дома охотник сноровко вешает шкурку на пяльцы – вот вам и мех на шапку.

Коли доведется, не побрезгайте дотерпеть, как плачут подбитые зайцы – чтобы ружьецо ваше не застоялось без дела. Азарт и лентяя с печи поднимет; «Была бы охота – найдем доброхота», Теперь-то любителей зайчатинки приумножилось, да зайчишка пропал. А уж о медведях и разговора нет. Беда!