На милость дня. Былинки

Прошу продавца показать, где тут у них поэзия разложена. А он книжником здесь всю жизнь, для него люди на глаз, что гадалке твоя судьба по картам, видит пришельца впервые и подсовывает книжки школьные на проверку: что за человек, за чем пришел? Суровый такой старик, он мне даже угрюмым показался. Да слово за слово и рассказал я, для чего разыскиваю поэтов, хороших и разных – «Былинки» свои писать. И посетовал еще, что нигде не могу достать много лет издававшиеся сборники «Дни поэзии». Откуда-то второй продавец появился, разговор он слышал и, словно волшебник, достает из-под прилавка 12 толстых томов за разные годы. И еще продавщица подошла, тоже поднесла кое-что нужное. А стоит все это гроши: никому они не нужны стали, эти сборники, за которыми раньше гонялись. Поговорили мы, как водится в Питере, об упадке интереса к поэзии и вообще к книгам. Загрузил я портфель и два пакета и дружески распрощался с работниками. А пока тащил книжное богатство домой, все думал: «Книги эти не покупает никто, да и как их купить, если они под прилавком спрятаны, а мне, дядьке джинсовому, не пожалели за безценок отдать?» Одно только объяснение имею: за столько лет с людьми и книгами, научились они разбираться и в книгах, и в людях; нюхом учуяли, что вот этому, с седой бородкой, сборники эти пожелтевшие пользу принесут, а может, и людям послужат. Спасибо, добрые люди с Большого проспекта Петроградской стороны, дом 19, спасибо! Сладко на душе, что не все на деньгах держится, что может слиться профессия с жизнью, а если профессия любимая, то и жизнь при ней приятно-хороша. И маленькая деталь: все теперь есть на наших прилавках, да и под ними тоже…

Все здесь есть: листочки мадригалов,

Знатных литографии персон,
Связки молью траченных журналов,
Памятных с некрасовских времен.

Летчики, ученые, артисты

Рылись в этих грудах не спеша,
И несли им книги букинисты
Так, как будто в каждой есть душа.

Чтобы всех обрадовать находкой,

Ворошили с ними пыльный прах
Старички с козлиною бородкой,
В старомодных узеньких очках.

Как не заблудиться в книжной груде!

Но любя родных легенд язык,
Эти многознающие люди
Как свои бродили в мире книг.

Оценив их верную услугу,

Сколько книголюбов – и не зря! —
Пожимали руку им как другу,
За редчайший том благодаря…

Всеволод Рождественский † 1977

Идет колонна на площадь

И я ходил на демонстрации – добровольно-принудительно. Вроде, и не запугивали, если не придешь, но что-то было такое в атмосфере – не член, даже не кандидат, а все от греха подальше. Жалко, конечно, выходного, но тот год был годом празднования 50-летия Великой Октябрьской революции (не знаю теперь, как и писать – с прописной или строчной: все правила, праздники переименовали, да и даты переменились), и готовились к нему обстоятельно.

7 ноября огромная колонна «Светланы» дружно собралась в положенном месте; стали раздавать плакаты, портреты, флажки, замусоленные транспаранты: «Народ и партия едины», «Пятилетку в четыре года», «Миру – мир!» и пр. Тут главное – не прогадать: флажок нести – бремя легкое, зато за прохождение мимо трибуны с транспарантом давали отгул. Пока шли, забегали в парадные: уже мела поземка и было не жарко – от «маленькой» на двоих не опьянеешь, а нутро греет. С этим не спешили – знали, что все схвачено и движется со скоростью колонны.

Но сказать я хочу вот о чем. Не знаю даже, что вы обо мне после подумаете, но когда я шел плечом к плечу с товарищами по работе, невыразимое чувство гордости охватывало меня; и настроение было торжественно-приподнятым, и мы с восторгом кричали «ура» на обращение с трибуны: «Слава труженикам трижды краснознаменного объединения электронного приборостроения “Светлана”!» С одной стороны, тебя охватывала гордость за мощь страны своей, с другой – и пустота прилавков не радовала, и лжи накручено было столько, что народ просто тонул в ней. И в водке тоже. Но хоть стреляйте меня, все равно скажу: было, было чувство причастности к великим делам, к борьбе за мир, за наши свершения… Анекдоты на кухнях разрушали этот высокий образ, но чувство взлета души на демонстрации оставалось…