На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Харьковский губернатор никаких жалоб на Добровольческую армию не заявил, к нему жалоб не поступало.

Губернаторам курскому и екатеринославскому об открытии действий комиссией сообщено телеграммами. По рассмотрении списка наиболее серьезных преступлений в районе действий Добровольческой армии комиссия наметила к своему рассмотрению дела (журналы № 2, 3 и 4 и т. д.)[516]. Из них дела: 1) о захвате 1-й Кавказской казачьей дивизией генерала Шкуро сахара в городе Черкассы и дело об ограблении экономии генерал-майора Скалона (Белгородского уезда, Белоключенской волости[517]), первое по своим грандиозным размерам (70 вагонов сахара) и второе[518] – на 7 миллионов рублей – по пестроте участвовавших в нем частей войск и разнообразию похищенного имущества, начиная от электрических лампочек и до племенного скота и сахарных амбаров включительно[519] – наиболее характерны.

Дело генерала Шкуро представлено на благоусмотрение главнокомандующего (журнал № 2), в первую голову чтобы указать, на кого главным образом нужно обратить внимание и обуздать. Бешеный угар, в котором находилось многочисленное население Харькова и масса офицерства и даже высшего начальства, приезжавшего сюда с фронта «проветриваться», вдруг сразу прекратился. Получены из Курска вести о постигшей нас крупной неудаче и отходе на Харьков частей Добровольческого корпуса[520] и вслед затем и об отскоке к Купянску соседа справа, III конного корпуса, чем обнажался правый фланг Добровольческой армии и вклинением Красной армии создавалась угроза Харькову. Всех охватила бешеная паника – никто этого не ожидал. Началось бегство на юг. Непредвиденная эвакуация различного рода учреждений, интендантских, артиллерий ских складов, так близко выдвинутых к боевому фронту, отсутствие разработанного на этот случай плана, полный недостаток подвижного состава и главным образом локомотивов вносили полный хаос. Бегущие на юг жители платили бешеные деньги за билеты в пассажирских поездах и заполняли все свободные места на товарных и воинских поездах. О работе комиссии в этой обстановке нечего было и думать. Забрав в свой вагон многочисленные семьи членов комиссии и прицепив его к поезду дежурного генерала, мы с большим трудом выбрались из Харькова и двинулись через Славянск на станцию Юзово[521], где предполагалась остановка штаба Добровольческого корпуса[522].

Тут, в Юзово, до нас доходили самые неутешительные вести: наше отступление носило характер беспорядочного бегства, нигде сопротивления Красной армии не оказывалось, части войск перемешались, связь утрачена! На место генерал-лейтенанта Май-Маевского и его начальника штаба генерал-майора Ефимова назначен генерал-лейтенант Врангель со своим начальником штаба генерал-майором Шатиловым. Незамедлительно прибыв в Юзово, генерал Врангель потребовал от генерала Май-Маевского осветить ему боевую обстановку и расположение частей войск Добровольческой армии; ни Май-Маевский, ни Ефимов ничего путного ему доложить не смогли, и он, махнув на них рукой, поскакал на фронт! Однако и это назначение, и эта смелая поездка генерала Врангеля спасти положение уже не могли: бегство продолжалось, и фронт осаживался к югу с необыкновенной быстротой.

13 декабря эшелон дежурного генерала выбрался из ямы у Юзово и вышел на магистраль, а оттуда двинулся на Ростов. Путь был забит поездами, не хватало паровозов и каменного угля, двигались с большими остановками, и только благодаря тому, что предусмотрительный комендант штаба захватил с собой из Юзово два вагона антрацита и нужды в угле наш паровоз не испытывал, мы продвигались сносно. Попытка начальников станций отцепить эти вагоны производилась неоднократно, но офицерский караул, выставляемый к ним во время остановок, этого не допускал, но все же железнодорожное начальство как-то изловчилось и при одном из маневров эшелона на станции один из этих вагонов отцепило! При остановке на одной из станций я встретил генерала Ирманова, моего сослуживца по давнишней службе в 21-й артиллерийской бригаде, теперь командовавшего 5-й Кубанской казачьей дивизией, и спросил его, как смотрит он на создавшуюся обстановку. Он назвал ее безнадежной и объяснил мне, что его дивизия, работавшая на громадном фронте без всякой смены и отдыха и без пополнения убыли, была замотана вконец и теперь совершенно небоеспособна. «Я еще раньше, – добавил он, – докладывал генералу Деникину о том, что организация конницы в том виде, как она была проведена в Добровольческой армии, без запасных частей, должна будет привести ее к полному расстройству – что и оказалось на самом деле! Теперь спасти положение не удастся, так как казаки, кто пешком, кто на захудалом коне, потянулись за Дон и на Кубань по своим станицам и собрать их будет невозможно!»

…Говорили о какой-то укрепленной полосе, заблаговременно созданной генералом Деникиным впереди Ростова; но ее не оказалось, да если бы и была, некем было бы ее оборонять, так как все уходили за реку Дон и никаких мер к тому, чтобы их задержать, не принималось.