На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Перед самым отходом пассажирского поезда, к которому были прицеплены, без всякого спроса в вагон ввалила компания из пяти человек, как потом оказалось, железнодорожных служащих с инженерами, и, не испросив разрешения, заняли три купе; меня это удивило, но нас было только трое, и, видя, что они путешествуют налегке, без всякого багажа, значит, недалеко, не протестовал. Однако мои расчеты на их скорый и безобидный уход из вагона не оправдался. На одной из станций эти господа, составлявшие комиссию для проверки запасов каменного угля на линии, в то время когда мы уже спали, приказали отцепить вагон от поезда и провели очень веселую ночь у начальника станции. Проснувшись утром, мы были удивлены, что стоим на месте, зову проводника вагона, спрашиваю, в чем дело. Он объясняет. Иду объясняться и, возмущенный этой бесцеремонностью господ инженеров, требую прицепить вагон к первому же проходящему на Харьков поезду и без задержки доставить туда. Что и было исполнено, но с потерей не менее десяти часов времени.

Не останавливаясь в Харькове, мы проследовали в Полтаву, где у меня и полковника Милошевича, при бегстве из нее в Добровольческую армию, были брошены вещи наши. Приехали туда 8 октября, как раз в то время, когда происходили торжественные похороны восьми офицеров, убитых в своих квартирах ночью местными большевиками. Это предательское убийство навело на всех жителей панику, и принимались все меры к тому, чтобы не дать разрастись этому волнению и задержать убийц.

Знакомые наши, у которых на хранении оставались вещи, были живы и здоровы, но, к большому моему сожалению и их конфузу, многих и более ценных вещей я не досчитался; по-видимому, предполагалось, что мы вернуться к своим вещам никогда не сможем.

В тот же день ночью, приняв в свой вагон нескольких пассажиров из числа наших знакомых, напугавшихся большевистским выступлением, мы вернулись в Харьков, и наш вагон был поставлен на запасном пути, в ряду других, так же занятых разного рода комиссиями и начальствующими лицами, вероятно, по недостатку квартир в городе, а может быть, и для безопасности на случай бегства.

9 октября наша комиссия собралась, а 10-го открыла свои действия[513]. В тот же день я посетил штаб Добровольческой армии, занявший лучшую в городе гостиницу «Гранд-отель»[514], оставив в пользовании хозяина один лишь ресторан, известный на всем юге России своей необыкновенной кухней и поваром. К своему приятному удивлению, на должности начальника штаба встречаю генерал-майора Ефимова, своего бывшего начальника штаба 43-й пехотной дивизии; на должности дежурного генерала – генерал-майора Бенсона, бывшего члена комиссии по проверке офицеров тыла Черноморской области, а в должности корпусного коменданта – генерал-майора Челюсткина, своего бывшего сослуживца в артиллерии X корпуса. Все люди хорошо знакомые. Командовавшего Добровольческим корпусом генерал-лейтенанта Май-Маевского тут не было, он жил отдельно в городе. Генерал Ефимов тотчас же посвятил меня во все дела Добровольческого корпуса и ознакомил с боевой обстановкой.

Состав Добровольческого корпуса виден из прилагаемой при этом схемы[515]. Добровольческий корпус успешно продвигается на Москву и захватил уже Курск. Правее на одной с ним широте идет III конный корпус, а левее – V кавалерийский корпус. Граница с III корпусом: Мармыж – Короча – Купянск. С V кавалерийским корпусом – Дмитриев – Рыльск – Сумы – Ахтырка – Валки – Полтава – Кременчуг – Екатеринослав. В Харькове по набору формируется из новобранцев 2-я пехотная дивизия.

Относительно допущения Особой комиссии к ознакомлению с имеющимися в судной части штаба Добровольческого корпуса делами о грабежах и хищениях он доложит генералу Май-Маевскому, который скоро должен прибыть в штаб. Через некоторое время в дверь кабинета вошел небольшого роста, довольно полный генерал с опухшим обрюзглым лицом несомненного алкоголика, это и был генерал Май-Маевский. Представившись ему, и доложив свою просьбу о допущении нашей комиссии к просмотру судебных дел, и выслушав от него о последних успехах корпуса у Курска и начале продвижения на Орел, и получив от него разрешение на просмотр судебных дел («Пожалуйста, осматривайте сколько угодно!..»), я удалился. Неприятное впечатление произвел он на меня, и я, зная отлично генерала Ефимова – скромного, трудящегося генерала Генерального штаба, не обладающего особой силой воли характера и инициативой, невольно подумал: «Ну, от этого сочетания горького, дерзкого пьяницы с слабохарактерным начальником Штаба, не могущим его обуздать, добра ожидать нельзя!»

Полтавского губернатора господина Старицкого я посетил, будучи теперь в Полтаве, сообщил ему о нашей комиссии и расспрашивал о грабежах и хищениях. По его словам, население Полтавской губернии никаких жалоб ему не заявляло, и хищения Добровольческой армией если и производились, то только в коммунистических хозяйствах «селхозах», бывших экономиях помещиков, да ограблено две-три почтовых конторы.