На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Однако и это путешествие оказалось не из приятных и очень опасным для нашей жизни. Наскоро исправленный путь был плохо нивелирован и с коридорами, прочищенными в осыпях, недостаточной ширины для пропуска пассажирского вагона с подножками, которыми наш вагон все время цеплялся за камни, и в одном месте поезд наш разорвало из-за этого на две части: передняя с локомотивом и товарными вагонами без подножек ушла вперед, а задняя, задержанная нашим вагоном, после сильного толчка остановилась на месте.

Пришлось высаживать рабочих, отсекать угол огромного камня, свалившегося к железнодорожному пути, и в конце концов оторвать от вагона подножки.

Все же к ночи мы были в Туапсе; высланный на вокзал нас встретить адъютант коменданта города проводил нас в гостиницу в отведенные нам номера.

Туапсе, занятое Добровольческой армией в августе 1918 года, ничего интересного из себя не представляло. В нем находился один полк пластунов, остатки одного из русских кадетских корпусов, добравшихся сюда в числе 100 кадет с несколькими офицерами-воспитателями[495]. Самый город расположен довольно живописно по высокому берегу моря над бухтой, обнесенной молом, удобной для стоянки и выгрузки больших судов, и населен преимущественно армянами, ведущими оживленную торговлю.

В бухте находилась речная флотилия, состоящая из нескольких вооруженных пушками и пулеметами железных моторных понтонов, пришедшая сюда для того, чтобы погрузиться на железную дорогу и быть переброшенной в Петровск на Каспийское море, а оттуда на Волгу.

Здесь мы долго не задерживались и, окончив нашу работу в три-четыре дня, по железной дороге на Армавир возвратились в Екатеринодар.

В результате нашей работы по осмотру тылов в Черноморской области годными для строевой службы оказалось около 700 человек. Сколько из них было снято со службы и заменено инвалидами, мне не известно, знаю только, что вслед за списками, представляемыми нами в штаб главнокомандующего Добровольческой армии, тотчас же поскакали в Екатеринодар сотни офицеров и многие из их начальников просить об оставлении их на занимаемых местах как незаменимых работников и специалистов своего дела, так и по своему семейному тяжелому положению.

* * *

За время нашего отсутствия к концу лета 1919 года в Екатеринодаре произошло много нового, главным образом в вопросах политических. Уход с Дона генерала Краснова бесспорно улучшил отношения между Донской и Добровольческой армиями; но отношения Кубанской рады под влиянием пропаганды, ведущейся такими самостийниками, как Рябовол, Быч и прочие, с одной стороны, и политическими деятелями, понаехавшими в Екатеринодар из России, как Пуришкевич, Шульгин и прочие, с другой, обострили отношения до чрезвычайности; на Кубани стали открыто высказываться против правительства генерала Деникина и вводимых им в области порядков; установился какой-то шпионаж с той и другой стороны, и на этой почве произошло даже несколько убийств (Рябовола[496], двух братьев NN).

Это обстоятельство, а также значительное продвижение боевого фронта Добровольческой армии на север и его расширение от Волги до Днепра принудили генерала Деникина перенести свою Ставку из Екатеринодара в Таганрог (Ростов). В соответствии с этим и чинам, состоящим в резерве, приказано было переехать в Ростов. Был назначен особый поезд, и в одном купе с генералом от инфантерии Экком мы прибыли туда. Генерал Деникин с оперативным, квартирмейстерским отделом штаба расположился в Таганроге, а Особое совещание и все остальные отделы штаба – в Ростове. Для удобства поездок были назначены между Ростовом и Таганрогом специальные поезда.

Ростов оставался таким же многолюдным и шумным, каким его видел зимой. На мою долю достался отвратительный, вонючий, с клопами номер в одной из плохоньких гостиниц. Пришлось приложить все старания к тому, чтобы перебраться в лучшее помещение, и, к моему счастью, я устроился в квартире бывшего здесь градоначальником генерала Мейера, дочь которого поступила сестрой милосердия в один из лазаретов Красного Креста и уехала с ним в Харьков, освободив свою комнату. Началась однообразная, скучная жизнь без всякого дела, на скудное, нам назначенное содержание, с обедами по дешевым столовкам Красного и Синего Креста[497] и другим и вечным шатанием по Садовой улице и городскому саду. А между тем, как я узнал, при штабе Добровольческой армии была создана под председательством генерал-лейтенанта Владимира Драгомирова комиссия по пересмотру строевых уставов войск, в которой я бы мог быть полезным и имел уже двухлетний опыт работы, состоя временным членом в бывшем Комитете по образованию войск. Однако мой высокий чин помешал этому назначению – о чем я очень сожалел тогда. Но без дела все же недолго пришлось оставаться.