На Молдаванке музыка играет: Новые очерки о блатных и уличных песнях

В первые десятилетия XX века спецодежды рабочий не имел: одевались кто во что горазд. Но нас интересуют именно головные уборы. Вот что пишет исследователь истории костюма Я. Ривош: «Характерной чертой рабочих (всех без исключения специальностей) в то время была манера носить на работе головной убор. Это могла быть кепка-восьмиклинка, картуз, фуражка-капитанка… Некоторые старые рабочие носили также кожаные кепки, реже — кожаные фуражки, получившие распространение лишь в период Гражданской войны».

Поэтому хулиганы стремились выделиться не картузом как таковым, а способом его ношения. Лев Лурье в исследовании о хулиганах старого Петербурга пишет: «“Гайдовцев” отличают по тому, что у них картуз залихватски надвинут на правое ухо, а у “рощинцев” — на левое».

Хулиганы из купеческого сословия предпочитали более дорогую разновидность картуза — фуражку-московку, головной убор состоятельных обывателей. Так, в романе Алексея Скалдина «Странствия и приключения Никодима Старшего» читаем: «За спиной же Никодима оказался русокудрый молодец, в синей поддёвке, подпоясанной пёстрым кушаком, в плисовых шароварах и пахучих смазных сапогах, — словом, человек вида совсем не монастырского. В правой руке он держал письмо… а левой придерживал у пояса фуражку-московку». Молодец одет для того времени богато и стильно. Вот и другие купеческие хулиганы: «На окраине Петербургской стороны, на глухих колтовских улицах, где жили купцы, мещане, разночинцы, разгуливали местные хулиганы — подростки лет 14, в основном купеческие сынки. В модном среди них наряде: пиджак, косоворотка, пояс с кистями, лакированные сапоги, фуражка-московка, они угрожающе распевали не совсем внятную, но лихую песню: “По одной стороне Гайда свищет-идёт, по другой стороне Роща бить всех спешит”».

Не забудем ещё один головной убор хулигана 20-х годов. Журналист еженедельника «Аргументы и факты» Константин Кудряшов в материале «Повесам — по мордасам» приводит воспоминания питерского старожила П. Бондаренко: «Летом шпана носила кепки, сдвинутые на левое ухо, либо фуражки-“капитанки” с большим лакированным козырьком, сама “капитанка” непременно синего цвета». Это «либо» дорогого стоит. Различие между кепками (к середине 20-х картузы стали уступать место английским кепи) и «капитанками» подчёркивало статус хулиганов. «Капитанки» носили наиболее авторитетные. Это опять же связано с повседневным рабочим бытом. На производстве такие головные уборы полагались мастерам. Я. Ривош пишет: «Мастера казённых заводов, железнодорожных мастерских, рудников чаще всего ходили в штатском, но вид их значительно отличался от рабочих. На голове они носили котелки, шляпы или чёрные (синие) фуражки-“капитанки” с лаковым чёрным козырьком и плетёным шнурком вместо ремешка». Он же даёт и более подробное описание «капитанки»: «Чёрная или тёмно-синяя, с чёрной муаровой лентой вокруг околыша, с лакированным козырьком и таким же ремешком. Иногда ремешок заменялся затейливо сплетённым шнурком».

Но вернёмся к Аржаку. Его манера ходить без картуза говорит, в первую очередь, о явном желании выделиться из общей массы как хулиганов, так и обычных работяг. В определённом смысле это воспринималось как фрондёрство, как вызов. Это не могло не раздражать остальных бузотёров.

Однако есть и иная причина. Один из вариантов песни «Маруся отравилась», откуда «Аржак» заимствовал ряд сюжетных линий, начинается словами:

Вечер вечереет.

Наборщицы идут…

Речь явно о типографии. Возможно, Колька Аржаков унаследовал от Маруси ту же профессию. И этим многое объясняется: «Лучше других одевались… типографские работники… Рабочие-полиграфисты одевались на работе более по-городскому, чем рабочие других профессий. Они работали без головных уборов», — пишет все тот же Я. Ривош.

Таким образом, Колька Аржак уже одним своим внешним видом подчёркивает превосходство над другими хулиганами: он — «белая кость», «рабочая интеллигенция» (полиграфисты по роду деятельности были грамотнее и образованнее, нежели остальные пролетарии). Стало быть, причина расправы над ним — не только в ухаживании за «чужими девчатами». Хотя не исключено, что девчата тянулись к Аржаку как к представителю «культурной» профессии — в отличие от «грязных» ухажёров из металлургических и иных производственных цехов.

«В грудь ему воткнулись четырнадцать ножей»

Основная интрига баллады «Аржак» раскручивается вокруг «неблагородного» поведения шайки хулиганов, которые зарезали безоружного коллегу, несмотря на то, что он предложил драться голыми руками. Авторы специально подчёркивают особую доблесть Аржака, который «считался хулиганом, но дрался без ножа». Другими словами, атрибутом типичного хулигана непременно должен быть нож.