На Молдаванке музыка играет: Новые очерки о блатных и уличных песнях

После реформы 1861 года, отменившей крепостное право, крестьяне повалили в города, укрепляя ряды маргиналов-костоломов. Правда, в городах меж хулиганских шаек существовали свои «правила», согласно которым орудовать оружием разрешалось только при выяснении отношений между группировками. Но в XX веке всё стало меняться. Л. Лурье отмечает: «По словам родоначальников питерского хулиганства, ножи и гири они применяли только в стычках с соперничающими группировками… а вот те, кто пришёл им на смену, были горазды на любое беспричинное преступление».

С началом войны 1914 года дикая резня сошла на нет: разудалые ребята отправлялись на фронт, где им было чем занять ручки шаловливые. Пламя хулиганства естественным образом удалось погасить. Однако оно с новой силой забушевало в начале 20-х годов, уже в Совдепии. Эпоха войн и революций добавила свои штрихи — теперь в руках «озорников» появились наганы:

Эй, давай, ребята, драться,
Я за ножиком схожу.
Если ножик не поможет,
Я наганчик заряжу.
…
У братишки есть и гиря,
У меня есть и наган.
Брата с гирей повалили,
Я с нагана выстрел дал.
…
Мы без ножика не ходим,
Без нагана никогда.
Нас и судят и сажают,
А мы ходим с ним всегда.

В 1926 году на Обводном канале Ленинграда при побоище между двумя шайками хулиганов — тамбовской и воронежской — в ход были пущены не только камни, палки, ножи, но раздавались выстрелы из револьверов. И всё же чем дальше от военного времени, тем реже стали мелькать в руках уличной шпаны «шпалеры». А вот ножи были непременными спутниками сорвиголов.

Уголовная хроника тех лет пестрит сообщениями о нападениях с применением холодного оружия. Так, в Питере на протяжении 1924–1925 годов шайка обнаглевшего хулиганья во главе с «атаманом» Берлиным и «есаулом» Храпом орудовала в районе Смольного, рядом с обкомом большевистской партии. В шайке было 23 участника, они каждый вечер резали прохожих. Милиция оказалась бессильна, пришлось вызывать красноармейцев.

То же самое происходило и в Москве, и в других городах даже в середине-конце 1930-х годов. Шайка некоего Бородулина ворвалась 21 апреля 1935 года в «красный уголок» треста «Мосстройканализация» в Филях. По призыву атамана: «Режьте, ребята, ножами!» — хулиганы набросились на стоявших у входа граждан. Порезали заведующего «красным уголком» Быкова и председателя профсоюзного бюро Солдатова, ранили милиционера Роговского и рабочего Рогова, а рабочий Забиров от ножевого ранения позже скончался.

Хулиганы не унимались и в период «мрачных сталинских репрессий». 1 мая 1938 года на Загородном шоссе пьяная шайка в составе Германа Есипова, Константина и Георгия Соловьёвых, Ивана Волкова подошла к палатке, торгующей квасом, и попыталась пролезть без очереди. Когда стоявшие в очереди Соколов и Коровин сделали им замечание, Константин Соловьев с криком «Режьте, ребята!» нанёс удар финкой по голове Коровину, Есипов всадил нож в бок Соколову, а Волков порезал руку гражданину Журавлеву.

Частушечный фольклор того времени не обходится без упоминания поножовщины:

Мы ребята-ёжики,
У нас в карманах ножики.
Кто заденет ёжика,
Тот получит ножика.

Где про нас ножики точат,

Мы туда гулять идём.
Либо нас кого зарежут,
Либо мы кого убьём!

Вы порезали, дак мало,

Вы порежьте-ка ещё.
Моё тело молодое,
Зарастает хорошо.

В обстановке повальной резни указание на то, что известный хулиган не использует в драке ножа, воспринималось как нечто исключительное, создавало вокруг Аржака ореол не просто героя, а человека выдающейся смелости, отчаянной отваги, «былинного» хулигана-богатыря.

Как Владимир Высоцкий воскресил Кольку Аржака

Итак, доблесть Аржака подчёркивается тем, что, хотя он считался хулиганом и на этом основании мог использовать холодное оружие, однако «дрался без ножа». Судя по тексту, такое поведение «выламывалось» из общей хулиганской традиции. И не только в первые советские десятилетия.