На невских берегах и на семи холмах. Тайны, культура, история и вечное соперничество Москвы и Санкт-Петербурга

Начнем с тонкостей русского языка. Филологи утверждают, что московский и петербургский выговор объективно различаются, хотя и незначительно: произношением, интонацией… Уточним, что сейчас эти различия практически исчезли, но еще лет пятьдесят назад отличить москвича от ленинградца по выговору можно было безошибочно. Так, считается, что коренные жители Северной столицы более четко произносят букву «ч» в словах наподобие «булочная». А совсем старенькие петербургские бабушки и дедушки делают акцент на этой букве в том числе и в словах «что», «конечно». Тогда как москвичи произносят «булошная», «конешно», «што».

А. И. Ростовцев. Троицкая площадь. 1717 год

Еще петербуржцев часто отличало особенное произношение звука «е»; в некоторых словах он превращался практически в «э»: «пионэр», «рэльсы», «музэй», «фанэра». Московское произношение в этом случае было более мягким и приближенным к реальному написанию слова. При этом жители Москвы склонны немного растягивать слова и акцентировать «а» даже там… где его нет: «я пааайду», «здааарово».

И петербургский, и московский варианты речи признаются нормативными.

В чем причины этих разночтений?

Одно из объяснений таково. Когда начал строиться Санкт-Петербург, на берегах Невы образовалось практически вавилонское столпотворение. Народ на стройку сгоняли из разных регионов, соответственно, в городе зазвучали разные варианты говоров и диалектов. Кроме того, в новой столице было много иностранцев, соответственно, европейские (а отчасти и восточные) языки тоже вносили свой колорит в общую картину. При этом город претендовал на столичность, изысканность, аристократизм. Петербуржцам надо было говорить правильно, ведь грамотная речь – это один из признаков воспитанного человека хорошего происхождения. Как известно, к упрощению языка склонны прежде всего простолюдины. Но на что же опираться в таком лингвистическом бедламе? И в итоге ориентироваться начали на правописание и язык книг и документов – он-то был более или менее един для всех. Особенно отличались иностранцы – они произносили русские слова именно так, как они были написаны, будучи не в курсе региональных особенностей. Петербуржцы заговорили на более книжном, более канцелярском языке, чем москвичи. И все эти «эканья» и акцентирование согласных – наследие некоторой искусственности, которой отличалась петербургская речь. Причем слово «искусственность» здесь не носит негативного оттенка – именно потому, что язык старались таким способом усовершенствовать, а не упростить. Превращение «е» в «э» многие считают дореволюционным наследием – тогда подобное произношение считалось признаком изысканности.

Кроме того, на язык петербуржцев оказали большое влияние немцы и голландцы – как известно, их произношение отличается твердостью. Москвичи же унаследовали свое «аканье» и плавность речи от населения Древней и Средневековой Руси.

Еще одной приметой петербургского языка была современность, избавление от архаизмов и более широкая пропасть между речью аристократов и простолюдинов. Например, в то время, когда не слишком образованный московский дворянин еще вполне мог позволить себе сказать «пошто» или «доколе», в Петербурге таким образом уже изъяснялись разве что самые что ни на есть низы. Да и в целом московский язык всегда был более свободным, при этом более просторечным, а петербургский – более литературным.

Кстати, о литературности. До петербуржцев всегда быстрее доходили различные книжные и прочие новинки; расположение города-порта способствовало изучению иностранных языков. Отсюда – петербургская начитанность и интеллигентность, о которых тоже рассказывают байки и анекдоты (в основном, конечно, рассказывают москвичи, кто же еще?). Например, Петербург – настолько интеллигентный город, что даже перелетные птицы, пролетая над ним, вынуждены терпеть…

Кто ты, жадина?

Разночтения имеются даже в детских дразнилках. Например, считается, что в Петербурге говорят «Жадина-говядина, пустая шоколадина», а в Москве – «Жадина-говядина, турецкий барабан». Есть и третий, «южный» вариант – «Жадина-говядина, соленый огурец»: он в итоге получил распространение в обеих столицах. Правда, современное подрастающее поколение уже почти не использует подобный фольклор…

Иногда один и тот же предмет, одно и то же понятие в Санкт-Петербурге и Москве обозначались разными словами. Уже далеко не всегда можно проследить причины таких разночтений, тем не менее приведем самые любопытные варианты.

Шаверма? Шаурма? Или просто лаваш с начинкой?