На один раз

Саша сама выдавила пилюлю из облатки, сунула отцу в рот, проследила, чтобы он проглотил.

— Мы что-нибудь придумаем, пап. Обязательно придумаем, — когда лицо отца порозовело, сказала она.

— Что тут придумаешь, — обречённо покачал он головой. — Я ведь знал, должен был знать, что на одном разе Ярос не остановится. Знал, что ему будет мало. Что снятое обвинение его не образумит.

Саша развела руками.

— Ты всегда был к нему слишком добр. Слишком снисходителен. Слишком его… любил.

Отец посмотрел на неё исподлобья. И промолчал.

И она не смогла спросить: за что. Любовь чувство иррациональное, она просто есть или нет, даже отцовская. Даже материнская. Её не заслужить, не завоевать, не купить. И не избавиться от неё по собственному желанию. Как бы Саша ни осуждала отца, как бы ни была им разочарована — любила. Он был её отец, другого у неё нет и не будет.

— Поехали домой, пап, — подала она ему пальто. — Сколько Гросс дал тебе времени? Может, поставил какие-то условия?

— Никаких условий он не поставил, — тяжело вздохнул отец, не сразу попадая в рукава. — Или я отдам винокурню, или ни банка, ни сына. А где он, кстати? — оглянулся отец, словно кто-то мог спрятаться в комнате.

— Кто, Ярослав? — открыла Алекс дверь. — Понятия не имею. Я его сегодня не видела.

«И вчера не видела. И совсем была бы рада не видеть», — подумала Саша, но вслух не сказала.

Одно время она пыталась за ним следить — её уровень доступа позволял просматривать в том числе записи с камер службы безопасности банка. Но она уже пожалела, что сунулась в эту грязь.

Поэтому ей было плевать, где и с кем её чёртов брат.

«Пусть катится ко всем чертям!» — добавила она, но это, кажется, уже было адресовано не ему.

Глава 21

— Отвези Ангелину домой, — сказал Давид водителю, отстёгивая ремень безопасности. — И на сегодня можешь быть свободен.

Он посмотрел на часы: менеджер частной авиакомпании сообщила, что экипаж самолета готов к вылету через сорок минут. Давид приехал вовремя.

— А вы, Давид Борисович? — спросил водитель в открытое окно, когда Давид вышел. — Может, забрать вас, когда вернётесь?

— Я сам разберусь, Миш. Спасибо!

— Давид! — выскочила следом на мостовую Лина. — Давид, не бросай меня!

— Ты в своём уме? — Давид остановился.

— Нет, не в своём, — схватив его за рукав, женщина преданно заглядывала в глаза. — Ты обещал. Обещал, если я тебе помогу, позаботится обо мне, о детях.

— Разве не этим я занимаюсь уже три года без какой-либо твоей помощи? — изогнул он бровь.

— Нет. Ты мстишь. Ты использовал меня, а теперь бросаешь.

— Бросаю?! Лина, окстись! Езжай домой.

Он едва не добавил «И проспись!», но сдержался. Знал, что она бросила, подсев на бутылку после смерти мужа. Знал, что старается. Ради детей.

— Давай, я тебе кое-что напомню, — снял Давид её руку с рукава, но задержал в своей. — Ты жена человека, который называл себя моим другом и предал. Умер он не по моей вине. И мне не за что ему мстить. Но однажды я обещал, что, если с ним что-то случится, о тебе и детях я позабочусь. И я сдержал своё обещание. Спасибо, что ты мне помогла, когда твоя помощь понадобилась. Но на этом всё, Лина. Тебе надо заботиться о своей семье. О себе я позабочусь сам.

— Давид, — выдохнула она, сжав его руку. — Ты же знаешь, между нами больше, чем твои старые обязательства. Всегда было больше. Не уходи. Пожалуйста! Дай нам шанс.

— Лина, — покачал Давид головой, стёр пальцем слезу с её щеки. — Между нами ничего нет. Что бы ты себе ни придумала. И никогда не было. Прощай! — он решительно шагнул на дорогу, чтобы перейти на ту сторону проезжей части, к зданию частного аэропорта, но она снова вцепилась в рукав.

— Это из-за неё, да? Из-за той кучерявой, что я видела в твоём офисе? Из-за Александры Квятковской?

Давид усмехнулся.

— Нет, Лина. Она тут совсем ни при чём.

Сбросил её руку. И пошёл.

— Конечно, причём! — кричала Лина ему вслед. — Я же видела, как ты на неё смотришь! Видела, как она смотрит на тебя!

Давид скрылся за стеклянными дверями здания, в которое вошёл, и всё же оглянулся. Михаил уговаривал Ангелину уйти с проезжей части и сесть в машину. Она отпихнула его, но потом всё же послушалась. Зло хлопнула дверью.

«Как она на меня смотрит? — усмехнулся Давид. — Да она выставила меня за дверь! И хорошо, если ненавидит. Ненавидит — значит, думает, помнит, проклинает. Но похоже, ей глубоко всё равно».

Алекс Квятковская получила что хотела — Давид не стал выдвигать обвинения против её брата. И на этом её миссия была закончена. Она дальше прислуживает своему неблагодарному отцу, подчиняется ублюдочному брату. Да, собственно, какого чёрта он вообще о ней думает!

Он переживал, что она забеременеет. Но прошло полтора месяца, если бы это случилось, то наверняка Алекс бы уже знала, и ей было что сказать Давиду. Но нет, значит, нет. В конце концов, не каждый половой акт заканчивается беременностью. Да и девчонка наверняка приняла меры предосторожности, если, конечно…