На одном дыхании. Хорошие истории

– Вы здесь главный? – наконец спросил я у похожего на кастанедовского Дон Хуана старичка с фигурой профессионального танцора в расцвете сил. С момента, когда зазвучали первые тамтамы, он не покидал центр круга: пританцовывал в такт, простирал руки к небу, кланялся до земли всем сторонам света – словом, «зажигал» народ и, судя по счастливому блеску в глазах, успешно зажигался сам. Сейчас он отошел сделать глоток воды, и я воспользовался моментом. Подойдя, я невольно принюхался, ожидая услышать аромат хорошей травы, настойки мухоморов или хотя бы бурбона, но, как выяснилось, дед ловил совершенно естественный кайф.

– Я? Главный? Это как президент, что ли? – Он искренне расхохотался. – Нет, тут главные солнце и барабаны. А человеки все равны. Я просто танцую дольше всех – потому что кунг-фу полжизни занимался. Ну и еще я шаман по профессии…

От шестидесятивосьмилетнего Мика (так звали «Дон Хуана») я узнал, что проводы солнца под бой тамтамов его друзья, местные пенсионеры, устраивают здесь вот уже тринадцать лет подряд. Никто не припомнит точно, как все началось: однажды кто-то шел по пляжу и увидел, как кто-то другой поигрывал на барабане. Они разговорились и стали играть вдвоем. Потом к ним присоединился еще один из тех, кто вчера просто гулял на закате. И еще один. И еще. С тех пор одни, из тех, кто живет здесь, приходят регулярно. Другие приезжают пару раз в год на каникулы. Третьи появляются вообще неизвестно откуда и исчезают неизвестно куда. Кто-то умирает, но кто-то всегда появляется на его месте. Все чаще в «строй» вступают дети и внуки. Что удивительно: профессионально играющих любителей с каждым годом становится все больше. Раньше собирались один раз в неделю, сейчас как минимум три.

– Вы, наверное, теперь одна огромная банда, дружите семьями? – интересуюсь у другого барабанщика, семидесятилетнего Боба.

– Да нет, большинство из нас только здесь и встречаются. У всех же свои дела, свои интересы. Одни паркуются на новеньких «мерседесах», другие на битых «тойотах», третьи вообще приезжают на велосипеде.

На этих словах я неожиданно вспомнил печаль знакомого москвича и спросил у Боба:

– Хорошо, наверное, быть стариком во Флориде?

Боб посмотрел на меня, на небо… Было видно, что он формулирует ответ.

– Тут такое дело… Человек не может не стареть. Но он не должен становиться старым. Старым. Понимаешь, о чем я? Потому что старому везде будет плохо, и во Флориде, и на Аляске, и… Вот ты сам откуда?

– Из России.

– И даже в России!

– А почему «даже»? – удивился я. – Россия рай для стариков, что ли?

– Ну, рай не рай, а все, наверное, веселее, чем у нас. Америка скучная страна стала. То ли дело было в 60-х! Ладно, мой перекур закончился. Барабан без меня тоскует…

– Секундочку! – Я не удержался и рассказал Бобу старый русский анекдот про барабаны Страдивари, ну, про то, что скрипки Страдивари делал для лохов, а для «настоящих пацанов» – барабаны.

Боб, как «настоящий пацан», от души посмеялся, забычковал в переносную пепельницу сигарету и вернулся к своему тамтаму. А я – к жене и к дочке, которая еще не понимает, чем дети отличаются от взрослых, взрослые от стариков, а Флоридский пляж от нашего любимого Воронцовского парка. Там тоже, кстати, летом красиво и пенсионеров много.

Тайна старого ирокеза

Старики-индейцы – великолепные сказочники. Не болтуны – они могут часами многозначительно молчать, а потом обронить пару фраз на вес «золота Маккены», – а именно сказочники. Сидел однажды передо мной один такой – вождь ирокезского народа онондага по имени Леон Шенандо, – курил трубку и молчал, впиваясь одним глазом сквозь меня и дым в бесконечность. Второй глаз, стеклянный, только прибавлял взгляду суровой проницательности, а моменту – почти священной торжественности.

Сидел он так минут пятнадцать и вдруг изрек:

– Странные вы, белые, люди. Загадываете желания в рождественскую ночь, в новогоднюю, когда звезды падают… На чудеса надеетесь…

– А индейцы разве не надеются? – поинтересовался я.

– Для вас чудо – когда Бог исполняет волю человека. Для нас – когда человек исполняет волю Бога, – по-прежнему глядя сквозь меня, ответил вождь.

Я всем своим неопытным существом (мне было лет двадцать тогда) попытался постичь эту глубокую мысль, а старик Леон продолжил:

– Но, главное, вы не тогда желания загадываете.

– А когда надо?

– Надо в самую длинную ночь, в ночь с 21 на 22 декабря. Это древняя ирокезская традиция. Дарю.

– Спасибо, вождь! – восхищенно воскликнул я. – А ведь это и правда имеет смысл!

– А еще имеет смысл в эту ночь долго заниматься любовью. Тем более что обычно в это время погода дрянь. Что еще в такую ночь и в такую погоду делать? Я всех своих шестерых детей именно в эти ночи сделал! – признался индеец и вдруг разразился хриплым старческим смехом, переходящим в кашель обреченного курильщика.