На одном дыхании. Хорошие истории

В 1988-м в Орел, где я тогда учился в 9-м классе, по программе обмена приехала группа школьных учителей из американской провинции. В качестве корреспондента «Орловского комсомольца» (и просто любопытного пацана, который американцев в глаза не видел и мечтал поупражняться в английском) я сопровождал туристов всюду, куда их возили, от Дворца пионеров до Дворянского гнезда и сквера Танкистов. Именно напротив легендарного Т-34 и Вечного огня случился этот диалог. Собеседником моим был пятидесятилетний преподаватель из Миннесоты по имени Дэн. Мы общались без переводчика: Дэн старался говорить просто и четко.

Проводив полным уважения взглядом моего ровесника, который только что с автоматом в руках занял свое место в почетном карауле, Дэн повернулся ко мне и спросил:

– Скажи мне, Стас, а в твоей семье кто-нибудь участвовал в войне?

– Конечно! – Я даже удивился вопросу. – Все дедушки и бабушки участвовали. У нас в стране в каждой семье кто-то обязательно воевал.

– Да, да, я знаю… Извини за вопрос, Стас, а кто-нибудь из твоих родных погиб?

– Нет, все живы… – немного виновато ответил я и тут же поспешил сгладить «вину» семьи. – Но один мой дедушка был ранен и стал калекой, а другой… двоюродный дедушка, он погиб, только на другой войне, но тоже с фашистами – в Испании!

Я не знал тогда еще, что мой двоюродный дед, летчик, воевавший против франкистов в небе Испании, погиб уже на родине – был расстрелян как шпион за несколько месяцев до начала войны с Германией.

– Это здорово, что никто не погиб, что твои бабушки и дедушки остались живы! – с блеском в глазах сказал Дэн (причем, поскольку он сказал: «That’s great!», а слово «great» нас учили переводить строго как «великий, великое», то для меня его слова прозвучали особенно высокопарно, что ли). – Ваша страна и так больше всех пострадала в той ужасной войне… Ты передай, пожалуйста, своим дедушкам и бабушкам от меня большое спасибо за то, что они сделали. Так и скажи каждым дедушке и бабушке: «Спасибо вам от моего американского друга Дэна!» О’кей?

Я обещал и, разумеется, в тот же вечер передал эти слова бабушке. Помню, она улыбнулась и сказала: «Какой тебе хороший янки попался!» На следующий день в газете вышел мой репортаж об их визите, в котором я просто написал, что «группа возложила цветы к Вечному огню». Почему-то в тот момент ничего особенного я в этом «скажи спасибо» не услышал. А когда мы провожали американцев в Москву, на платформе у поезда Дэн подошел ко мне и, словно наш разговор в сквере Танкистов не заканчивался, сказал: «А это мои отец и дядя. Они тоже воевали». И протянул мне фотографию двух молодых парней, почти мальчишек, в незнакомой военной форме. Парни по-голливудски улыбались, даже смеялись, и потому от фотографии совсем не веяло подобающей геройской торжественностью.

Дэн рассказал, что оба они участвовали в высадке союзников в Нормандии 6 июня 1944 года. Его отец был морпехом, прошел с боями Северную Африку и Сицилию и погиб от пули снайпера через день после взятия Парижа. А дядя был десантником, он дожил до победы над Германией, затем был переброшен на Тихоокеанский фронт, где и пропал без вести на одном из Японских островов.

Я до сих пор не понимаю, почему накануне, у Вечного огня, спросив меня о моих родных, которые выжили, он не стал делиться историей своих, которые погибли. Почему не тогда, сразу? Может, не посчитал это уместным на фоне проникновенных рассказов гида о битве на Курской дуге и жертвах советского народа. Может, промолчал, потому что ему, в отличие от меня, «спасибо» передавать было уже некому. Не знаю.

А еще я не знаю, почему я не нашел ничего лучше, кроме как, вернув ему фото, ответить вновь выученной разговорной фразой «That’s great!» («Это здорово!»). И только ей.

Поезд уехал, и я пошел домой. Врать не буду, ощущение недосказанного улетучилось быстро. Ну, воевали и воевали. Ну, погибли и погибли. И вообще, как нам наша «историчка» рассказывала, «могли бы свой второй фронт раньше открыть. Или вовсе не открывать – мы бы все равно Берлин взяли».

Повторяю, не знаю почему, но сказать американцу слова благодарности мне просто в голову не пришло.

Зато я точно знаю сейчас (что бы ни писали военные историки о причинах открытия и роли второго фронта во Второй мировой): те солдаты и офицеры, что высадились тогда в Нормандии, воевали с немецкими войсками, переброшенными в том числе с Востока. И одним этим спасли тысячи, а может, сотни тысяч жизней советских солдат. Быть может, и в том, что моя бабушка, Екатерина Семеновна Кучер, командир санитарного батальона, дошла до Вены и вернулась с войны живой, есть заслуга отца и дяди американского учителя Дэна, чье «спасибо» я ей передал тогда, в 87-м.