На осколках разбитых надежд (СИ)

В замке Лену ждала в комнатах прислуги Катя, бросившаяся в нетерпении подруге навстречу и крепко обнявшая ее.

— Я сгрела тебе воды, чтоб ты помылась, а то як от хряка нясет! — глаза Кати радостно сверкали. — Як ж рада, что ты со мной зуснова. А щеки якие наела! Так и не кажешь, что спину горбатила! Ты яще пожалеешь, что воротилась. У нас тут консерва каждый день, не дохнуть в кухарне.

Лену радостно встретил и Иоганн, к которому она принесла ужин на подносе в тот же вечер. Катя уже успела рассказать, что он рассорился с сестрой и проводил время в одиночестве своих покоев. Но баронесса тоже была упряма и не сдавалась требованиям Иоганна. Только просьба Рихарда, который был вынужден вмешаться в ссору матери и дяди, повлияла на ее решение. Ей рассказал об этом сам Иоганн.

— Я знал, что Фалько не останется равнодушным. Помнишь, как он искал вас, когда ты убежала, Воробушек? Я написал, что очень переживаю, что ты снова пустишься в бега, ведь с фермы Штайлера это сделать проще. И вот ты здесь! Я знал, что Фалько любит своего дядю Ханке и сумеет убедить эту упрямицу Аннегрит. Она, правда, сделала вид, что сама так решила, потому что уезжает на свадьбу принца Баварского, но… Я-то знаю!

Он был так возбужден, что даже рассмеялся, хлопнув по ручкам кресла. Это не могло не вызвать слабую улыбку на губах Лены — такую радость в последнее время доводилось видеть нечасто.

И снова жизнь покатилась по знакомой колее. Уход за Иоганном. Уборка дома. Стирка белья раз в три недели в огромных баках. Сбор урожая в небольшом саду Розенбурга и консервация на зиму в многочисленных банках, которые складировали в погребе, не только этих плодов, но и урожая с фермы Штайлера.

В конце третьей недели августа в Розенбург вместе с газетами и корреспонденцией пришло известие о неудачной высадке британцев и канадцев в Дьеппе. «Провал томи во Франции!» ликовал заголовок газеты, лежащей на столе, как видела Лена. «Британцы потерпели сокрушительное поражение! Десант в Дьеппе полностью был полностью уничтожен!» Она думала, что немцы будут рады этому, помня, с каким восторгом было встречено известие о победе в очередной битве с Советами.

Но этого не было и в помине. Баронесса взглянула на газету и побледнела как смерть, стала судорожно листать до страницы, где вывешивали списки убитых и раненых. Потом отбросила от себя листки и сжала судорожно руки. Лену тут же охватил страх почему-то. Даже руки задрожали, и ей пришлось поставить чайник на подставку, чтобы не выдать себя. Захотелось схватить листки и самой посмотреть длинные столбики имен, как делала это украдкой в кухне изредка.

— Иногда ты меня пугаешь до чертиков, — произнес Иоганн медленно. — Если бы я до того не просмотрел газету, я бы подумал, что случилось ужасное.

Только при этих словах тугая спираль страха ослабила свое давление на сердце Лены. Он жив и здоров! С ним ничего не случилось во время этой атаки на позиции немцев во Франции.

— Будь проклята эта война! — бросила в сердцах баронесса. — Она сведет меня с ума! Ты мог бы попросить Геринга, чтобы Ритци служил в Германии, а не на рубежах.

— Анне, мы столько раз это обсуждали. Если Фалько и перевести в Германию, то он не станет в должность инструктора. А быть испытателем новых моделей… Нет, я бы не желал того для Фалько! Вспомни письмо от Шенбергов. Гуго цу Виндиш-Грец только-только схоронен, а кем он был? Наверное, Леонтина[29] тоже желала, чтобы он держался подальше от фронта. Ты желаешь такого же для нашего мальчика?

— Ненавижу эти мерзкие машины! — проговорила баронесса в ответ. — И всегда ненавидела. С тех самых пор, как… О, Ханке, когда закончится эта проклятая война?! Только и получаешь письма о том, что кто-то погиб.

Иоганн только грустно улыбнулся в ответ и продолжил просматривать с явным любопытством письма, которые Руди принес с почты. С недавних пор он так ждал прихода почты, что Лена стала гадать, о кого он ждет весточки с таким нетерпением. И однажды эта загадка открылась, вызвав в девушке очередное душевное смятение.

— Ты когда-нибудь любила, Воробушек? — спросил Иоганн во время одной из прогулок с собаками по парку. Жара немного спала, и в тени деревьев уже даже было немного прохладно, что было неудивительно для конца августа. Лена, толкающая коляску по аллее, даже сбилась немного с шага при этом вопросе. И не могла не взглянуть в сторону блестящей на солнце поверхности озера вдали.

Прохлада воды на коже. Брызги, сверкающие бриллиантами под солнечными лучами. Крепкие руки на теле. Запах его кожи.

И только после пришло воспоминание о Коте. О его темных глазах. О дразнящих нотках в голосе. О сладости яблока, вкус которого в последнее время так напоминал Лене о прошлом.

— О чем я спрашиваю? Ты так молода! — похлопал по ее руке Иоганн, сам себе отвечая на вопрос. — Но все равно… Ты веришь, что люди могут быть предназначены судьбой друг другу, как половинки одного целого?