На осколках разбитых надежд (СИ)

Площадь Орт-ауф-Заале была готова к празднику. Широкий дощатый помост уже занял свое место, предвкушая, как на нем будут кружиться пары, чтобы после возможно завершить этот вечер гораздо ближе, чем позволяет танец. Столы из зала единственной гостиницы городка расставлены вокруг, приглашая занять место и выпить кружечку пива, а то и чего покрепче. Для людей попроще, тех, кто пришел со своей выпивкой, были поставлены грубо сколоченные столы и лавки.

Но все жители городка и окрестностей — от бургомистра до простого фермера ждали этого праздника. Они постились несколько недель до Светлых дней, теперь можно и погулять хорошенько. И пусть из-за дефицита продовольствия больше нет к пиву ароматных колбасок, а вместо них приходится закусывать жареными сухариками из ржаного хлеба. Зато самый зажиточный бауэр окрестной земли зарезал трех молодых свинок, которых жарили на вертеле сейчас под неустанным присмотром работника — светловолосого латыша.

Щеки девушек уже алели румянцем в предвкушении, а носочки туфелек так и постукивали в такт обрывкам танцевальных мелодий, которые пробуют играть музыканты, настраивая инструменты. И можно было даже не заметить, что у одного из музыкантов нет ноги, которую он потерял на Восточном фронте, зато это не мешает ему играть на гармонике так, что сердце замирает. И пусть не было в городке прежнего числа холостых парней, как раньше, зато из части, что расположилась неподалеку в горах в Орт-ауф-Заале пришли солдаты, отпросившись в увольнительные по случаю праздника. И это значит, вечер определенно должен был быть удачным!

Лена наблюдала за всеми этими последними приготовлениями со стороны, пытаясь за легкой улыбкой и притворным интересом скрыть чувства, что бурей ходили в ней сейчас. Она даже не особо вслушивалась в разговор Рихарда, отца Леонарда и бургомистра с женой, которые сидели с ними за одним столом на площади. До нее долетали только обрывки фраз, которые она даже перестала ловить и переводить мысленно, когда наконец-то заиграли музыканты, и на помосте закружились первые парочки.

Но взгляд то и дело возвращался к Рихарду. Она не могла не смотреть на него, сидящего к ней так близко, что порой они случайно соприкасались под столом локтями или ногами. И тогда ее в очередной раз захлестывало волной эмоций.

Невыносимое желание снова почувствовать кожей прикосновение его кожи, ощутить мягкость его волос и твердость мускулов под своими пальцами, утонуть в водовороте его страсти. Сплестись с ним руками и ногами. Раствориться в нем, чтобы никогда не расставаться. Быть с ним. Стать его.

Отчаяние от того, что этого никогда не будет. Потому что она сама откажется от этого.

И страх, что вот-вот наступит момент, когда этому суждено будет случиться.

— Тебе подлить еще? — отвлек Лену от размышлений Рихард, показывая на бутылку белого вина рейнских виноградников, которую Берта принесла из погреба гостиницы «специально для господина Ритца». Ему пришлось приблизить свои губы прямо к ее уху, чтобы перекричать музыку, и от его дыхания, которое легким ветерком пробежалось по ее коже у Лены даже мурашки побежали по телу. Она повернула голову и буквально утонула в его голубых глазах. Захотелось склонить голову еще буквально на какие-то несколько сантиметров и коснуться губами его губ.

— Не смотри на меня так, мое сердце, — проговорил Рихард, подливая вина в ее бокал. — Иначе нам придется уйти отсюда гораздо раньше, чем я планировал…

Лена поспешила отвести взгляд в сторону, зная, что он легко прочитает ее мысли. Она услышала, как Рихард тихо рассмеялся. Он накрыл ее руку, лежащую на столе своей ладонью, и пожал легко и мимолетно. Но в этом пожатии, когда его большой палец ласково скользнул по ее коже, было столько всего невысказанного, что Лена даже засмущалась своих мыслей и поспешила сделать глоток. И замерла настороженно, когда заметила, как пристально за ними наблюдает отец Леонард, занявший место напротив. Вспомнился тут же их разговор в церкви, и ее настроение чуть угасло.