На осколках разбитых надежд (СИ)

— Жаль, что гауптман не дожил до этой минуты. Но знаешь, его ведь можно наказать и после гибели. Показать его настоящий образ, а не тот, который сложился по хроникам и на страницах газет, — произнес Ротбауэр, складывая письмо. — На фоне того недовольства силами люфтваффе, которое царит в нашем обществе, статьи в газетах и журнале «Вермахт» будут весьма поучительны для остальных. Подумать только! «Сокол Гитлера», кавалер Рыцарского креста, вместо того, чтобы выполнять свой долг и бить врага в воздухе, вместо того, чтобы жениться на порядочной девушке и продолжить славный род ариев, пошел на преступление против нации и государства ради славянского отродья. Особенно будет приятно заклеймить представителя аристократии. Гауптштурмфюрер Цоллер просто подпрыгивает от нетерпения дать делу ход. А если грамотно все продумать, то можно даже связать имя фон Ренбек с тем делом об английском шпионе, которое все не дает покоя гауптштурмфюреру. Для него это будет отличной возможностью показать себя перед переводом в Берлин…

«…Если хочешь добиться от кого-то того, что тебе нужно, используй чувства…» — вспомнила Лена слова Ротбауэра и поняла, к чему он ведет сейчас. Но немец умудрился поставить ее в тупик в который раз своими следующими словами.

— Но я не стану этого делать, — вдруг сказал Ротбауэр, продолжая свою игру в кошки-мышки, которую затеял едва переступил порог этого дома. Явно наслаждаясь каждым моментом из нее и эмоциями, которые подмечал на лице Лены. — Я не стану обвинять тебя в преступлении против нации. А эти письма… все эти письма можно сжечь. Прямо здесь.

Он подтянул к себе тяжелую хрустальную пепельницу и достал из стопки одно из писем. Лена не верила до последнего, что он действительно будет сжигать их, уничтожая явные улики против нее. Но Ротбауэр это действительно сделал. Одно за другом ее письма, так и не дошедшие до адресата, превращались в пепел. Все одиннадцать штук. Она знала точное количество и считала каждый лист бумаги, который сгорал в пепельнице. Никакого подвоха. Это все были ее письма. Лена ясно различала свой почерк.

— Ты бы видела свое лицо сейчас! — рассмеялся довольно Ротбауэр, прикуривая от последнего письма, которое поглощал огонь. Лена безуспешно пыталась прочитать по его лицу, что он планирует делать дальше. Но Ротбауэр ничего больше не сказал — сидел и курил, глядя неотрывно на Лену с довольной улыбкой. Потом он погасил сигарету, посерьезнев, и подошел к ней вплотную. Протянул руку к ее лицу, глядя прямо в ее глаза с высоты своего роста, и коснулся кончиками пальцев ее щеки, скользнув ими по скуле медленным движением.

— Теперь ты понимаешь, насколько я великодушен? Я даже не торговался с тобой, как жид, хотя мог бы. Но я прощаю тебя, Лена. Я прощаю. И пусть все идет своим чередом, — он некоторое время помолчал, по-прежнему не отводя взгляда. — Ступай и позови госпожу фон Ренбек. Я же не могу уехать, не поговорив с ней, верно? Это было бы странно.

Лена не верила, что он отпустит ее просто так. Все ждала оклика, когда шла к дверям, и не сдержалась — обернулась и взглянула на него, по-прежнему глядящего ей вслед. Ротбауэр не произнес ни слова, ни взглядом и ни жестом не показал ей, что останавливает ее. И Лена поспешила уйти прочь от него, прижимая ладонь к животу, где, как ей казалось, перепугано билось сердце.

Разговор с баронессой был коротким. После обмена любезностями и новостями госпожа фон Ренбек позвала к себе Биргит и распорядилась сервировать обед на две персоны в малой столовой. А также позаботиться о шофере и денщике оберштурмбаннфюрера, все еще ожидающих его у автомобиля на площадке перед домом. Прислуживать за этим обедом Биргит поставила Лену и Таню. И внимательно следила за любым взаимодействием Лены и эсэсовца, надеясь еще до разговора с девушкой понять, что за отношения связывают их, и о чем они могли говорить наедине. Лена видела ее любопытство, скрываемое за маской холодной вежливости на лице, и понимала, что едва Ротбауэр уедет, домоправительница не успокоится, пока не получит от нее ответы на свои вопросы. Что ж, у Лены было еще достаточно времени, чтобы придумать правдоподобное объяснение этого разговора.

За обедом говорил практически один Ротбауэр, пребывающий в отличном расположении духа. Он рассказал баронессе, что совсем недавно прибыл из Остланда, где занимался вопросами министерства, проведя несколько месяцев в Рига-штадте. Потом он собирался на пару месяцев с инспекцией на Украину.

— Славный город — Рига, — рассказывал он. — Очень похож на один из провинциальных городов Германии. И это неудивительно — ведь именно мы, немцы, основали его. Мне кажется, Леттланд — самый спокойный округ во всем Остланде. По крайней мере, в отличие от Белоруссии, где опасность со стороны партизан все еще высока.