На осколках разбитых надежд (СИ)

Лене было невероятно страшно тогда в 1945 году, на дорогах разрушенной Германии. Разум молил повернуть назад. Казалось, на спине огненными буквами горит слово «Предательница», которое однажды бросил в сердцах Костя. Но она упрямо шла проселочными дорогами, обходя города и городки, переходя бродами речушки, прячась при звуке транспорта и стараясь держаться от любых встречных, потому что боялась встречи с солдатами союзников, чей язык вообще не понимала. Спустя время, вспоминая это путешествие, Лена осознавала, что только безрассудство молодости и твердая решимость увидеть Рихарда помогли ей преодолеть этот многодневный путь до Ганновера. А еще как ей повезло в те дни достичь города целой и невредимой, когда к местному населению победители не всегда относились благожелательно. Ей не причинили физического вреда союзники, как это случалось. Ее не ограбили в пути, и она сумела сберечь ожерелье, которое нашла в кармане пальто во Фрайтале, сжимая его всякий раз, когда ей становилось страшно или захватывало с головой отчаяние. Позднее она узнала, что Рихард когда-то купил это украшение в Париже для нее и ухитрился спрятать его во время ареста, когда размыкал объятие. Для него это ожерелье было талисманом, который должен был сберечь ее в будущем и стать напоминанием о нем. Почти все так и случилось. Теперь это ожерелье лежало среди прочих в шкатулке с другими украшениями, подаренными ей Рихардом позже, и она всегда надевала эти камни на годовщину их свадьбы в начале августа. Камни, ставшие талисманом их любви и верности друг другу.

Не спалось. Никак не спалось. Мысли все крутились и крутились в голове, словно кто-то запустил калейдоскоп событий тех лет. Лена сдалась в итоге, опасаясь потревожить сон Рихарда — поднялась с постели и, надев халат, чтобы укрыться от летней прохлады ночи, вышла из комнаты.

За годы, что Розенбург находился под контролем властей ГДР, замок изменился. В первый год после экспроприации здесь были размещены беженцы из Пруссии и других земель, отторгнутых у Германии в пользу Польши. Затем замок некоторое время использовали как санаторий, для чего заложили двери между комнатами хозяйских покоев второго этажа и частично уничтожили анфилады комнат первого. В бальной зале, где когда-то Рихард предлагал Лене поддерживать балетный навык, разместили актовый зал, в котором выстроили сцену у одной из стен. Средств на поддержание старого здания у властей не было, поэтому замок постепенно ветшал. К концу 1980-х годов санаторий закрыли, что едва не уничтожило Розенбург. Но спустя несколько лет произошло объединение Германии в единое государство, и была запущена программа реституции, по которой Рихард получил право вернуть себе замок. И вот спустя пятьдесят лет они снова были под крышей Розенбурга.

Странный поворот судьбы. Это было одновременно и знакомое до боли место, и в то же время совершенно незнакомое. Но кухня осталась прежней, хотя во время реставрации замка ее наполнили современной техникой, значительно облегчающей быт. Лену до сих пор изумлял тот факт, сколько всего придумал человек за последние пять десятков лет, начиная с запуска в космос живого человека. Вдвойне грело душу, что это был советский космонавт. Она вообще все достижения страны, которую по-прежнему считала своей, принимала с особой гордостью и радостью, а промахи — с горечью. Развал же Советского Союза почти довел Лену до инсульта, настолько сложно она перенесла новости об этом, когда пресса вокруг буквально ликовала.

— Это было предсказуемо, — сказал тогда Рихард. Он ждал этого с момента, как узнал, что Берлинская стена пала, а Советы выводят войска из всех частей зарубежных территорий, где имели влияние.

Он знал, что так и будет, и предупреждал ее. А она не верила. Потому что иногда он ошибался в своих предсказаниях. Ошибся же тогда, в Ганновере, когда был уверен, что никогда ему не суждено выйти живым из британского плена.

Всего несколько раз за всю их совместную жизнь Лена видела спокойного и собранного Рихарда в неподдельном гневе, когда он позволял себе повысить голос в порыве эмоций. Одним из этих случаев стало их первое свидание в тюрьме, куда она добралась с огромным трудом и с неменьшим трудом нашла себе временное жилье в квартире у одной вдовы.