На осколках тумана

Мама с таким интересом рассматривает фотографии на выставке, что я давлю мрачные мысли, которые бьют под ребра, пытаясь меня согнуть, и с интересом жду, каким будет выбор.

Мы долго стоим у фото кота, который топчется возле лужи, и я понимаю: это выбор номер один. Вторым, скорее всего, будет старый заброшенный скверик, по которому под дождем беззаботно бредут две фигуры.

А вот возле фотографии, где море бушует у пирса, долго стою уже я. Зуб даю, что этот снимок Макс сделал два года назад, когда мы устроили пляжную вечеринку, и вдруг потеряли его. Я нашел его у этого пирса – Макс был в песке, с исцарапанными от ракушек ладонями, с безумной улыбкой, и все повторял, что нашел идеальный кадр, который не мог поймать несколько месяцев.

Тогда же он сделал и фото, которое я теперь использую в качестве аватара на вайбере. Забавно – холод, который заставил меня накинуть тогда капюшон, заботливо скрывает от холода первого впечатления спустя пару лет. Макс талантлив, я в этом ни разу не сомневался. Он именно охотится за моментами, которые трудно выбить из памяти. К примеру, волны моря на этом снимке выглядят настолько живыми и взволнованными, как будто хотят о чем-то предупредить того, кто через минуту ступит на пирс.

Если мама не захочет взять эту работу, ее возьму я. Мне кажется, она лучшая на этой выставке мастерства. Повешу у себя в кабинете или в холле нашей компании – внесу свой вклад в развитие творчества Макса.

Мама выбирает две другие фотографии. Ничего, любопытные, я соглашаюсь, что они помогут ей справиться с ностальгией. Мы, смеясь, переходим к другой фотографии, и, только взглянув на нее, я понимаю, что с выводами немного поторопился.

Если ту фотографию с пирсом мне захотелось купить, при взгляде на эту просыпается иное желание – выкрасть.

Глава № 22. Артем

Мама так резко набрасывается на этот снимок, словно догадывается о моем желании и пытается предотвратить преступление. Да, я вижу и графити, которое мне, кстати, кажется очень удачным. И надпись над цветком, у которого лепестки похожи на битые осколки, как будто цветок кто-то сорвал, растоптал, а потом попытался собрать из того, что попалось под руку.

Влияние человека, или… нет… не так.

– Это ромашка, – говорю я, глядя на девушку и символ на стене, который не случайно с ней рядом, а притянул к себе то, что его отражает. – Ромашка, которая мерзнет от первой изморози.

Я вчитываюсь в надпись в углу фотографии – «Тихий вечер. Макс Щавель» и качаю головой. Ему удалось снять идеальный момент, но он понятия не имеет, как правильно он называется.

Девушка, которая стоит перед нами права – эта фотография просто дышит ожиданием счастья, и я бы назвал ее «За мгновение до…»

Потому что когда смотришь на этот снимок, когда всматриваешься в лицо незнакомки, начинает казаться, что так и случится. Пройдет лишь секунда, мгновенье, и в этот переулок свернет чье-то счастье.

Мама не видит этих оттенков, быть может, потому, что ей в принципе не свойственно ожидание. Или она уже нашла все, что хотела, распробовала и знает вкус своего личного счастья.

Я слышу, как она подмечает одни недостатки. А я понимаю, что тоже сегодня вложусь в раскрутку приятеля, потому что эта фотография уйдет вместе со мной.

– Знаешь, – я как раз собираюсь сообщить матери о своем решении, но замолкаю.

Случайно мазнув взглядом по незнакомке, которая, притихнув, стоит прямо передо мной, я понимаю, что это она.

Девушка, которая смотрит на этой фотографии вдаль. Девушка, которую Макс поймал за мгновение до.

Только сейчас она в платье, которое так ее облегает сзади, что невольно хочется сжать упругие полушария. А еще очень хочется, чтобы рядом с фото висело зеркало, и я мог увидеть, как это платье обтягивает ее грудь. Скорее всего, при таком складе фигуры – второго размера. Идеальное наполнение для моих рук.

Волосы собраны не в хвост, а в косу, уложенную в виде короны. И невольно мелькает мысль – а если их распустить, чтобы увидеть не принцессу, к которой и не притронешься, а распутницу. Опустить ее на колени, сжать эти пшеничные пряди в ладони, намотать на кулак, и заставить ее открыть рот, чтобы она впустила меня.

И наблюдать – каким будет взгляд. Чего она будет хотеть. Так ли будет мечтать о том, чтобы к ней заглянуло счастье. Или насытится тем, что будет иметь благодаря мне.

Полное погружение…

Я бы наполнил ее до отказа и заставил смотреть мне в глаза хотя бы до первого хрипа, первого стона ее удовольствия, первого шепота, который попытается удержать и не сможет.

Делаю резкий выдох, чтобы прийти в себя.

Качаю головой, пытаясь сбросить накатившее наваждение. И понимаю, что оно не собирается отступать.

Мне хочется развернуть незнакомку к себе, еще раз услышать ее голос, потому что мелькают странные мысли, что я уже его слышал. Но пока я силюсь придумать и что-то сказать, ее подхватывает подружка.

Они так быстро уносятся – наверное, за секунду пересекают всю галерею.

Я вижу, как Щавель заботливо помогает каждой одеться, берет их под руки и они поспешно уходят из здания.