На острие: часть вторая (СИ)

Не знаю, осознает ли это отец, но я-то понимаю: избавиться от джинна такого уровня мне не светит, значит, придется терпеть его закидоны. Можно, конечно, заяву на него накатать за использование калечащих артефактов, но смогут ли доблестные стражи хоть как-то повлиять на неуловимого и могущественного гения? Сомневаюсь. И что? Бежать? Так найдет. Наверное. А если не отыщет, то меня самого тоска замучает: лучше него никого нет. Такой яростной, терпкой, пузырящейся, обжигающей энергии больше ни от кого не исходит. Это как будто испить напитка богов, а потом всю жизнь черпать воду из зловонной лужи. Не представимо. Я подсел на него и выгнать… да что выгнать! Даже представить, что выгоню — уже не могу. В принципе, ему и извиняться особо не надо: я его уже простил. Просто за то, что вернулся. Интересно, это так люди любят? То есть, любовь, это что — обыкновеннейшая зависимость? Неразрывная привязанность? Если так, то мне их жаль. Как наркотик, как навязчивая идея, как безумие. Теперь и я безумен подобным же образом. Тягостно. А с другой стороны: новая мысль осветила мой омраченный горестными размышлениями ум, заставив дух воспрянуть — Русик ведь тоже привязан ко мне. Привязан навечно. Может, не так уж все и безнадежно? И мы, со временем, научимся беречь друг друга и будем счастливы? Надеюсь.

Отец некоторое время гладит мой лоб самыми кончиками пальцев, а потом отстраненно произносит:

— Нам придется извести его. Иначе не станет тебе жизни. Либо он, либо ты.

— Нет, пап. Кажется, со мной что-то произошло, — я вздыхаю, не зная, как назвать то, что я только что понял о себе и Руслане.

— Что же? — папочка наклоняет голову, и я замечаю темные круги под его глазами.

Кажется, он изрядно недоспал. Пусть в уголках глаз сверкают стразы, но кожа не свежа, разбегается сеточка морщин, а уголки ярко накрашенного рта тянутся вниз.

— Он мне нужен, пап, — просто отвечаю я.

— Проклятое племя! Ненавижу джиннов! Из-за этих гадов сгинул твой прапрадедушка. Светлый был человек. Вечно они все портят.

Папа еще некоторое время негодует, а я пытаюсь сплавить его до того, как вернется Русик. Еще скандала мне не хватало. Папа может сказануть что-нибудь резкое, не уверен, что Руслан нормально воспримет занудную нотацию в папочкином стиле… проходит двадцать минут (да, я следил за стрелками настенных часов!), а джинна все нет. Отец от краткого пересказа семейной истории перешел к анализу сложившейся ситуации. По его словам мне стоит тихо отравить джинна особой травой, к которой у гениев нет иммунитета или как там это называется… короче, дохнут они. Я терпеливо выслушиваю подробнейший план, и только когда отец немного выдыхается, осмеливаюсь заметить, что не вижу в подобном необходимости. Отец гневно вскидывается и не менее двадцати минут распекает меня, как несмышленыша. А потом убегает из комнаты, демонстративно прижимая платочек к совершенно сухим глазам.

— Вы прослушали аудио спектакль «сын-идиот: горе в семье», — произношу я в пространство.

— Н-да, кажется, он на меня очень сердит.

— Русик!

Джинн появился аккурат рядом со мной, мне показалось, что он тут обретается уже некоторое время и слышал кое-что из речей папули.

— Я потом схожу к нему, повинюсь. Думаю, покричит и угомонится, — пообещал джинн, я благодарно кивнул, папа для меня очень важен.

— Слушай, — начинает джинн нерешительно, его пальцы теребят кольца и перстни, снимают с меня украшения одно за другим, — я не ожидал того, что случилось. Не верил, что кто-то сможет пленить меня. Смеешься? Я — смешной? Ну, да. Глупец, конечно же. Прости. Честно не ожидал, что надолго пропаду.

— Я чуть не умер.

— Зарик… не знаю, как попросить прощения за такое.

— И чего теперь — вообще ничего не скажешь? И куда ты сбежал? Мы с папой возмущены!

У Русика был такой убитый и покаянный вид, что я против воли улыбнулся, произнося последние слова. Весьма игриво произнося, должен сознаться. Джинн облегченно улыбнулся в ответ, поняв, что прощен. Но на вопрос ответил.

— Я попал под действие редкого артефакта. Ты был прав насчет этого типа, старика. Опасный. И игрушки у него прелюбопытные. Так вот, я не помнил себя…

И Руслан подробно рассказал мне, как превратился в духа огня, как путешествовал от одного костра к другому, пока не наткнулся на юношу. Безумного. Про дни, тягучие и долгие. Полные бессмысленных монологов и беспамятства. Рассказал про дракона-кота. Я смеялся, когда джинн в красках живописал его повадки. Поведал Русик и про бесславный конец приключений — раненного юношу и возвращение памяти.

— И… этот мальчик, он умер, да? — с некоторым страхом поинтересовался я, ибо, по словам Руслана, молодой человек был премиленький, несмотря на свое безумие.

— Нет. Он — причина моей отлучки. Относил в больницу.

— Человечью?

— Да. В общем, пришлось повозиться, прежде чем его приняли. Там же правила всякие.