На острие меча

– Удачного тебе дня, уважаемый, – пожелал рыбаку боспорец, ныряя в источающее запахи пота и благовоний скопление тел.

– И тебе того же, – полетело ему в спину, но он не обернулся.

Когда Диомен выбрался наконец на свободное от людей пространство, то ощутил, как сильно он голоден. Приличная таверна находилась неподалеку, на площади храма Девы, и он, не раздумывая, направился к ней. За сытным обедом всегда лучше думается. А ему было о чем поразмышлять.

Глава 15

Солнце почти достигло зенита, когда несший вахту матрос вытянул руку в направлении моря и прокричал:

– Корабли! Боспорцы!

Известие это мгновенно облетело всех, и к обоим бортам корабля скатились волны легионеров. Сохраняя внешнее спокойствие, Лукан поднялся на башню, где совсем еще юный, с черными завитушками волос проревс, продолжая тянуть руку, повторил:

– Корабли, господин!

Море сверкало нестерпимо, и Лукан прикрыл ладонью глаза, всматриваясь в два темных силуэта, казалось, застывших на его ровной глади. Впрочем, эта неподвижность длилась недолго. Корабли развернулись и довольно скоро исчезли из поля зрения, слившись с бледно-голубой дымкой. «Разведчики», – догадался трибун и перевел взгляд на тянувшийся по левому борту судна берег. С расстояния в полторы мили тот выглядел изломанной живописными пиками гор серо-зеленой полосой, над которой прозрачным куполом нависало небо. Девственно-чистое, почти прозрачное. Лишь далекие размытые пятна легких перистых облаков и крохотные точки парящих орлов нарушали его идеальную синеву. Мир словно погрузился в божественный полуденный сон, и ни всплески воды от буравивших ее поверхность весел, ни крики неугомонных чаек, казалось, не в силах его пробудить…

Лукану почему-то вспомнился тот день, когда он впервые увидел Херсонес – сияющий островок жизни, к которому приближался его корабль. С того памятного момента прошло немногим больше месяца, и нельзя сказать, что это время не было богато на события. Вначале Лукан с головой ушел в свою миссию, которая, если быть честным, не особо его отягощала и которую скрасила неожиданная встреча с Кезоном – человеком из его недалекого прошлого. Затем, с прибытием Галла, начались сумасшедшие дни подготовки к походу: первый удар командующий решил нанести с моря, захватив форпост Боспорского царства Феодосию и вынуждая тем самым Митридата на морское сражение. В том, что оно будет, никто не сомневался, а решительность, с которой готовил к нему свою армию Авл Дидий Галл, вселяла во всех – и в римлян, и в херсонесцев – уверенность в своей победе. Даже едкий на язык Марциал замечал по этому поводу:

– Активные действия нашего командующего радуют. Лично я, друзья мои, уже вижу, как корабли боспорского царька идут ко дну.

Сказать, что их встреча была теплой – не сказать ничего. Марциал сразу же заявил, что Лукан должен немедленно отвести их с Флакком в лучшую таверну Херсонеса. При этом он недвусмысленно подмигнул Марку, намекая на то, что их товарищ, безусловно, уже присмотрел для такого мероприятия достойное заведение. А поскольку они не делали из своих намерений тайны, то в питейное заведение отправились все пятеро трибунов. Аттиан вместе с Галлом, Аквилой и Котисом присутствовал в это время на торжественной трапезе, устроенной верхушкой полиса в честь прибытия римской армии.

Впрочем, назвать «армией» переброшенные в Таврику войска можно было с большой натяжкой. Вместе с трехтысячным (не считая двух сотен сирийских лучников) отрядом Аквилы боевой корпус насчитывал порядка 12 000 человек – достаточное, по мнению римлян, количество воинов для ведения небольшой войны. Такая практика существовала давно, с тех пор как Рим, подобно набирающему вес туру, стал обрастать провинциями. В них редко бывало спокойно. Народы, которым мечи латинян «несли блага цивилизации и просвещение», не всегда эти «блага» желали принять, а потому время от времени Империю сотрясали восстания и бунты, нередко выливавшиеся в настоящие войны.

И все же Восьмой легион и его вспомогательные отряды представляли собой внушительную силу. Выучке и дисциплине римских солдат, прошедших суровую школу в учебных лагерях и на полях сражений, трудно было что-либо противопоставить. И даже численное превосходство врага, его бесстрашие и мужество не гарантировали ему победу над отлаженной и всесокрушающей машиной римского оружия…