На острове

«Елы-палы, сержант, пришлите мне кого-нибудь починить вентилятор на потолке. Задохнуться можно. – Затем он обратился к капралу, конвоировавшему заключенных: – Ведите их пока во внутренний двор. Никто не умер по дороге?»

Двое солдат осмотрели автозак.

«Нет, полковник».

Полковник повторил, что ему нужно починить вентилятор, и стал смотреть, обмахиваясь бумагами, как зэков ведут по широкому коридору без окон. Стены еще не покрасили, а под ногами хрустели крошки цемента. На потолке жужжали длинные флуоресцентные лампы, и каждая вторая-третья мигала. В конце коридора была железная дверь, здоровая, как в древних храмах, и их ввели в массивный двор.

По всему двору были равномерно навалены горки серых булыжников. Каждую окружали люди с кувалдами, разбивавшие булыжники до щебня. Ноги у них были в кандалах, чтобы не убежали. Хотя куда бы они могли убежать, оставалось неясным, учитывая высокие стены и вооруженную охрану со всех сторон.

Входя во двор, Самуэль почувствовал, как у него сжались уши от звуков удара металла о камень. И все же он вытянул шею и привстал на цыпочки, стараясь казаться выше. Насколько он видел, во дворе были только мужчины. Женщины, судя по всему, содержались в другом месте. Он не был уверен, удалось ли скрыться Мирии или ее все же схватили и отправили куда-то еще. Но когда его привели в пыточную комнату, она оказалась там – ее заставили сидеть рядом и смотреть.

«Мы убьем твою жену», – сказали ему.

«Она мне не жена».

«Мать твоего ребенка, женщина, с которой ты живешь. Кто же это, если не жена?»

«Товарищ».

Человек с лицом, изрытым рубцами от угрей, отвесил ему оплеуху.

«Товарищ, жена, шлюха. Без разницы».

Самуэль, привязанный к стулу, сел ровнее. Он почувствовал кровь во рту. Немного, но достаточно, чтобы испугаться. И этот испуг был напрямую связан с Мирией. В тот момент, когда все словно померкло, он вспомнил ее смех. Как она тихонько хохотнула, когда он говорил с ней второй или третий раз. Он тогда еще смягчал звук «р» и растягивал гласные, словно и вправду был американцем.

«Ты бы слышал себя, – сказала она. – Ты же ребенок. Зачем ты так выпендриваешься?»

С этими словами она повернулась к нему бритым затылком.

И другое воспоминание, через несколько месяцев, когда они впервые переспали. Она похлопала его по плечу.

«Слазь уже. – Она закурила и выдохнула дым. – Ох, малыш, трахаешься ты как девственник».

Вот что ему вспомнилось, когда его схватили. Он не проникся ни чувством собственного достоинства, как ему внушали, ни гордостью. На ум пришли лишь пережитые унижения, и он подумал, что все это долго еще не кончится. Что все его прошлое и будущее прямо здесь, на этом зассанном стуле, и он отсюда никуда не денется.

Когда к нему снова приблизились и ударили, он запросил пощады и выложил им все, что они хотели знать, – имена и явки, все, какие знал, а какие не знал, сочинил на ходу.

Человек со шрамами усмехнулся:

«И это мужчина? Диктатор будет смеяться, когда узнает, кого должен считать своим врагом».

САМУЭЛЬ ШМЫГНУЛ И ПОТЕР НОС РУКАВОМ. Южный ветер, дувший с самого утра, становился все холоднее. Самуэль встал лицом к ветру и закрыл глаза. Недомогание так и не прошло; кувалда оттягивала руку. Он медленно расслабил пальцы, позволив ей выскользнуть, и услышал шорох, когда головка шлепнулась о песок. Это его удивило. Он открыл глаза, глянул вниз и тронул пальцем ноги рыхлый песок. В тюремном дворе земля была сильно утрамбована. Если ударить ее кувалдой, она чуть отскакивала, посылая дрожь по рукам. Самуэль обхватил рукоятку кувалды, словно рассчитывая ощутить далекую вибрацию. Но нет – дерево было спокойно. Это просто вялость навевала ему давние ощущения.

Утомление росло в нем, словно некое существо. Существо, готовое выползти из него и подчинить себе. Он чувствовал его глазами, краем зрения – нечто темное, словно тень. Он моргнул, повернулся, попытался найти это нечто. Кувалда выскользнула и упала на землю. Самуэль споткнулся и поднял взгляд. Он нашел эту тень, поймал ее. Она возникла в дверном проеме коттеджа, шевельнулась, двинулась к нему. Самуэль снова моргнул. Это был тот человек, он шел ему навстречу.

ЧЕЛОВЕК УЛЫБНУЛСЯ ПРИ ВИДЕ САМУЭЛЯ и высоко помахал рукой. Самуэль помахал ему в ответ на уровне живота.

Он пробормотал: «Доброе утро», хотя понимал, что его не слышно на таком расстоянии.

Приблизившись к Самуэлю, человек снова улыбнулся, указал на кувалду и изобразил движение, как будто забивает что-то. Затем смахнул воображаемый пот со лба и натужно перевел дыхание, намекая на тяжелый труд.

– Да, – признал Самуэль и провел рукой по лбу.

Человек оглядел окрестности. Затем расправил плечи в той же карикатурной манере, глубоко вдохнул и выдохнул с довольным видом. Он указал на открывавшийся вид и изобразил рукой некий жест, означавший, вероятно, одобрение или восхищение.

С минуту они двое стояли молча. Самуэль покряхтел и тронул ногой головку кувалды. Человек огляделся, обхватил себя руками и задрожал, растянув губы.

– В прихожей куртки, – сказал Самуэль. – Возьми, какая налезет.

Человек взглянул на Самуэля.