На острове Буяне

Обшаривая кешины карманы, парень теребил его неприятно и жёстко.

- Ой, непоротый. Точно - непоротый!.. - приговаривал он почти про-себя. - Ишь, топырится... Не нравится, что ли тебе? Капустин? А зачем же ты тогда пришёл? А, вонючка? Ты выпить за одно своё "спасибо", оказывается, пришёл! Так что ли?.. Гляди-ка, документы у него есть!

Теперь парень листал кешин паспорт, нарочно слюнявя палец.

- Точно, городской, - отметил Зуй с удовольствием. - С пропиской!

Длинный поднялся над костром. Он глядел в огонь неотрывно и угрюмо.

- Ты каким местом расплачиваться собирался? - старый, будто по рассеянности, пнул Кешу по лодыжке, и он взвыл от боли.

Длинный обернулся от костра.

- Нечай! - негромко сказал он. - Мы как договаривались?

Старик молчал, потирая бревно ладонями.

-- До Стасовки десять километров, - хмурился длинный. - Пока пешком доберётся, пока настучит... В ночь за нами никто не кинется.

- Не скоро, конечно, доберётся. Если синеглазку на грейдере не поймает, - усмехнулся старик.

- Как он ещё к нам из автобуса гостей не навёл? - удивился парень. - Чуть назад с бугра не сквозанул. Вот бы растрезвонил.

Он засвистал что-то беззаботное и сунул паспорт в свой карман.

Нехотя поднявшись с бревна, старик побрёл вдруг в сторону, к хворосту. И длинный сразу двинулся за ним следом. Чутко прислушиваясь, Кеша смотрел, однако, себе под ноги.

- Лыж у нас нету. А без лыж, по снегам... - вполголоса рассуждал старик на ходу. - Далеко не уйдём. Накроют. Вынесла его нелёгкая... Верней было бы его...

- Попрощаюсь я тогда с вами, Нечай, - предупредил длинный, приостановившись.

Но старик был спокоен:

- Были бы у нас лыжи. Пускай бы тогда шёл. Со своей ксивой. На все четыре стороны. А так...

Теперь они молчали оба. И чёрные вершины елей тяжело шумели над ними.

- Ой, плохо тебя зона учила, Степан! - с досадой заметил старик и завернул за кучу хвороста, к одинокой сосне.

- Самое гнилое дело - недобитки! - говорил он оттуда. - Сроду я их не оставлял. А оставлял бы, меня живого не было.

В это время Кеша препирался с парнем:

- Пр-р-роклятье! Я требую назад свои документы! Немедленно!

- Ну, были твои, стали мои. Какая разница, корифан? - дразнил его парень. - Ты же как друг пришёл, правильно?

- Хм... Разумеется, - с трудом согласился Кеша. - Пришёл, пр-р-роклятье. По ходу жизни.

- Вот. Припёрся из автобуса, корешиться стал. Хорошо, значит, у нас всё общее... А ты? У тебя шубу погреться просили - зажал? - заботливо спрашивал Зуй. - Зажал. А с водки сам хорошо разогрелся, да?

- Пожалуйста! За водку? Если нужно заплатить... Я не бедный человек! - обиделся Кеша, но вдруг пригнулся и зашептал. - Слышишь. Возьми деньги. Спаси меня! Я - человек высокого предназначенья, и ты должен...

- Я? Должен?! - удивился парень. - Пош-ш-шёл ты.

И пояснил задушевно:

- Я не беру, Капустин. Никогда! Я - от-би-ра-ю, понял? А спасать тебя... Размечтался. Волки мы! Санитары природы. Вот будешь ты, Капустин, тонуть. Так я тебя по башке стукну, чтоб дерьмо не всплывало. Жизнь тогда чище будет... Всё слабое - это дерьмо, Капустин. Дерьмо жизни!.. И оно не просто воняет. Оно других за руки хватает, ноги вяжет, за собой на дно тянет. Спасать дерьмо - себя губить, потому что оно - всплывает! Всегда!... А других - топит. Насовсем.

Казалось, он уже забыл про Кешу.

- Жалеть? - рассуждал парень сам с собой. - Детей жалеть надо. Инвалидов. Баб, стариков. А мужика жалеть - только портить. Никакой пощады мужику! Он злой должен быть, как волчара!.. Если его не злить, а жалеть, обабится и всем жизнь испортит. И бабе своей, и детям. Отвечаю... Вот, гляди, Капустин: чем мужик злее, тем баба - добрей. Замечал, нет? Но чем мужик добрей, тем баба злей становится: она противовес создаёт! Естественным образом. Выхода у неё другого нет... А злая баба - плохой знак, Капустин: к войне это.

- К какой войне? - не понимал Кеша.

- К такой! - заорал парень. - Значит, мужики обабились и всё просрали! На всех направлениях. А возвращать всё придётся - через кровь. Просто так тебе ничего не вернут... Ну, вот, если ты мужик, ударь меня. Ударь! Докажи.

Кеша неуверенно сжал кулак и замахнулся. Потом замахнулся ещё раз.

- Ну? - играл парень желваками.

- Бить человека?! По лицу?! Я с детства, между прочим...

- Чудно дядино гумно, - терял терпение парень - Да хоть по чему бей!

- А потом? Я же в вашей власти. Если бы это было у нас, в редакции... Я могу, конечно, но потом...

- А потом я стукну. Вгоню твою бестолковку в брюхо. И я тебя - не пожалею... А хочешь, ласточку устрою? Руки тебе свяжу и на сучок подвешу. А потом - по почкам, по печени, чтоб следов не оставалось. Мне же мусора устраивали. Ласточку. Ничего. Даже не раскололи. Ну, кровью в парашу побрызгал с неделю, все дела. Выбирай!

- Ах, отстаньте! - вскричал Кеша. - Что вы тут себе позволяете? Безобразие...

Он не расслышал многого из того, о чём говорили те, двое, за хворостом. Но посматривал на длинного с надеждой - они возвращались. Парень же хохотал издевательски и мешал слушать.

- ...Может, мне выйти? К сосне? - спрашивал длинный негромко. - Вдруг он её проглядел?