На пажити Богоматери. Монахиня Алипия (Авдеева)

Рассказывала, как однажды шла она в страшную бурю, деревья падали то впереди нее, то сзади. «Я перелезу через них и иду дальше и ни одна веточка меня не ударила».

Шли мы как-то с нею домой и откуда-то набежали дети и стали бросать в Матушку камнями и палками. Мне один камень попал и было очень больно, а ей, бедной, несколько, но она только говорила: «Спаси Господи!»

Говорит мне как-то: «Побели печку и сиди никому не открывай», а сама пошла в лес. Я все сделала и решила еще и мусор вынести. Только открыла дверь, а мимо меня в дом забежали мужчина и женщина. Я стала просить их выйти, что Матушки нет дома. Тут только я вспомнила, что она же мне велела не открывать никому дверь. Я не слыхала, как они подъехали на машине и не предполагала, что кто-то может стоять за дверью. Скоро пришла Матушка, но и эти двое скоро уехали, а Матушка только сказала: «Зачем ты дверь открыла, кого ты пустила?!»

Ночью пришли к матушке 7 человек, желая ее ограбить. Всю келию перевернули, ножами вспороли все узелочки с крупой, страшно бранились. Одна кошка все время сидела неподвижно на спинке кровати, а Матушка стояла за печуркой и воры ее не видели. Ничего не найдя драгоценного воры ушли. «Меня этот кошка спрятал и они меня не видели, а увидели бы — убили». Вскоре эту кошечку кто-то убил и Матушка за нею очень скорбела.

Но были у Матушки и другие странники: ночью она открыла дверь и тихо вошли две странницы, одна повыше ростом, другая пониже. Матушка беспокоилась, чем их накормить. Странницы все время молчали. Мне Матушка велела ложиться спать и я уснула так крепко, что не слышала их беседы. Проснувшись утром рано, я увидела, что странниц нет. Я спросила у Матушки где они. «Пошли на Почаев», — ответила она. Ушли так же; тихо, как и пришли. Кто они были осталось тайной — Матушка этой тайны никому не открыла.

Не было у Матушки света — сельхозакадемшя отключила рубильник, пилорама не давала провести свет к домику, но Матушка все время говорила: «Будет свет». И свет дала база от городского питания. Духовные чада купили провода, наняли рабочих, протянули линию, поставили счетчик и был у Матушки свет. До сих пор от этой линии светом снабжена Голосеевская пустынь.

Когда у Матушки спрашивали какой дорогой идти, она всегда говорила: «Через садик». Эта — более длинная, мимо статуи, которую она называла почему-то «Ольга», а более короткую, мощеную называла «срамная». Сама по ней не шла и никому по ней идти не благословляла. Но однажды я уговорила ее пойти более коротким путем, чтобы быстрее прийти к автобусу. Как же ей было плохо: она задыхалась, болело сердце и я лично убедилась, что эта дорога действительно тяжелая и больше никто из духовных чад по этой дороге не ходил.

Мы с внучкой И. находились у Матушки, вдруг в овраге страшно, с каким-то человеческим плачем и стоном, закричала птица. Матушка пошла в овраг, а нам приказала сидеть и не выходить. Нам было жутко, мы притаились, ожидая чего-то неприятного и услышали Матушкин крик. Мы побежали на этот крик и внучка увидела, что Матушка боролась с «мужчиной».

Был четверг, я пришла после работы, Матушка обрадовалась моему приходу, говорит мне: «Чего тебя долго не было, идем на базар». На базаре купила самых красивых цветов: гладиолусов и ромашек и говорит мне: «Понеси, только осторожно и завтра ко мне приходи». Но я не смогла к ней прийти, а в этот день у Матушки был высокий гость, которого она уже давно ожидала — архимандрит А.

В другой раз сказала: «Приходи, будут твои сродники», но я опоздала. Матушка сокрушалась: «Где ты был, они ждали тебя и ушли». Все мои родные давно умерли и кто из них посетил матушку только ей одной известно, а я грешная, своими телесными глазами вряд ли смогла их увидеть.

Перед Чернобылем говорит мне: «Смотри какой огонь горит!» «Да я не вижу». «Да ты что — слепой. Тушите огонь! Господи, что будет на Страстной неделе, не пускайте газы, пощадите малых детей и скот!»

Последнее воскресенье перед Пасхой — Вход Господень в Иерусалим на свои страдания. Ранним утром вспыхнул Чернобыль, который матушка видела еще зимой. С этого дня всем приходящим стала давать кагор, но предупредила: «Чтобы после моей смерти вина и в рот не брали».

За два месяца до своей кончины никого больше не благословляла оставаться на ночь. Во вторник 25 октября 1988 года сказала чтобы я осталась на ночь, но я не осталась, не пришла я и в четверг. В субботу послала за мной. Сказала мне: «Пойди в нашу церковь, поставь свечи, но не зажигай, на утро пусть будут. Бери панихиду и беги в Лавру, ко мне больше не приходи».

В воскресенье 30 октября после обедни я пришла. Матушка была совсем слабенькая. Благословила всех вместе идти в Китаево: «Помолитесь святым и за меня помолитесь», предсказывая канонизацию 5 угодников Киево-Печерской Лавры.