На пажити Богоматери. Монахиня Алипия (Авдеева)

Там, в Голосеевском лесу,
Где притаились родники
И пьют небесную росу,–
Благословенье от руки
Отшельницы мы принимали…

Снимала матушка печали,

Мы ж удивленные, молчали,
На все ответы получали.

И видела людей так ясно,

Открыто много было ей,
А если на душе ненастно. –
Слова ее, словно елей.

Улыбка детская, простая,

Проникновенный взгляд – глубок,
Юродством, Мудрость Прикрывая,
Давала старица урок
Всем приходящим…

Без обеда

Не отпускала от себя,
И мирная текла беседа,
А на прощание, любя,
Благословляла хлеб в дорогу
И наставления дарила,
За чад молилась тихо Богу.

Мы видели: какая сила

Монашеской святой молитвы,
Незримо укрепляла нас
Для будущей духовной битвы,
В тернистый путь, в нелегкий час!

Бадьянова Елена

С. – Петербург, 1995 г., 31 января.

Вспоминает Н. Т.

Как-то прихожу к Матушке, а она встречает меня словами: «Ты живой?» Отвечаю: «Живой». «А тебя три лба здоровенных хотели убить, но я молился и ты живой». Муж, сын и зять из-за квартиры устраивали мне скандалы. Как опасно ходим: на каждом шагу нас ожидают неприятности. И только молитвами рабов Божьих Господь избавляет нас от этих неприятностей.

Стали мы с Матушкой топить печку, а дым весь в кухню повалил, дышать нечем, ничего не видно, задохнуться можно. Я говорю Матушке: «Труба, наверно засорилась, я полезу, прочищу». Матушка благословила: «Полезай». Полезла я чистить: трубу сбила, вся вымазалась. Так ничего и не прочистила. Спускаюсь с крыши смущенная, говорю: «Матушка, я шкоду сделала, трубу свалила». В это время печка загорелась, весь дым вверх пошел. Матушка улыбнулась: «Молодец, – говорит, – прочистил, иди мойся». И обед скоро сварили, и дым больше в кухню не шел.

Сидим мы у Матушки, разговариваем. Печка уже давно прогорела, обед сварили. А. Р. показывала журнал, в котором была большая фотография М. А. Денисенко. Матушка схватила журнал, двумя пальцами ткнула ему в глаза и закричала: «У-у-у вражина, сколько горя людям ты принесешь, сколько зла наделаешь. Волк в овечью шкуру залез! В печку его, в печку!». Скомкала журнал и бросила его в печку. Собравшиеся, от неожиданности, растерялись и молча сидели, слушая, как гудел в печке догорая, журнал. Придя в себя, я спросила Матушку: «А что же будет?» Матушка улыбнулась своей широкой детской улыбкой и сказала: «Владимир будет, Владимир!». И когда произошел в нашей церкви раскол, мы, без всякого сомнения, и колебания пошли за тем, кого указала нам Матушка еще года за полтора до своей смерти и почти за пять лет до событий.

В 1982 году у меня на ногах образовалась трофическая язва. Врачи заключили, что мне необходимо делать операцию. Дали уже направление в больницу скорой помощи. Еду я к Матушке за благословением, что мне делать. А Матушка не благословляет меня делать операцию. Иду я в больницу, чтобы предупредить о том, что я отказываюсь от операции. Захожу в вестибюль, а меня сразу же завели в приемное отделение, забрали всю одежду и отправили на 4 этаж. Как я не отговаривалась, меня никто не слушал, говорили: «Там наверху врачи и с ними будите разговаривать, а наша задача вас подготовить, что мы и делаем Странным, конечно, мне все это показалось. Положили меня в палату, дали белье. Пришел врач и говорит: «Везите ее на стол». Но я заявила, что не дам ноги резать, делайте, что хотите и как хотите, так и лечите, но без операции. И стали меня лечить: все необходимые лекарства специально для меня больница доставала, все необходимые мази для перевязок нашлись и так хорошо за мною весь персонал ухаживал, что через 10 дней раны затянулись и через 2 недели меня выписали. Прямо из больницы еду к Матушке, она меня встречает радостно со словами: «Молодец, отказался от операции и здоров, молодец». Все Матушка провидела. А мне на душе было так радостно: и Матушку не ослушалась, и раны затянулись.

«Матушка, а почему котята родятся слепые и больные?», – спросила я как-то у старицы. «Нет, – ответила она, – они родятся здоровыми, а болеют потом потому, что брат с сестрой живут».