На полпути

— Товарищ председатель, завтра утром в восемь часов мы встретимся с вами в конторе. Вас устраивает такое время?

— Постараюсь не опоздать, — ответил Дани и, взглянув вслед девушке, отметил, что у нее стройные ножки.

Ложась спать, он задумался о том, на что может быть способна эта девчонка с чувственным ртом, стройными ножками и скрытой страстью. В крайнем случае он выпишет сюда еще одного агронома, пожилого и опытного, какого он давно ждет. Но даже если она мало на что способна, он не отправит ее обратно. Потому что кое на что она все же способна. На что способна любая женщина.

Три дня ушло на то, чтобы объехать на роскошной бричке кооперативные земли. Хотя агрономша не была пожилой и сухопарой, она облачилась в резиновые сапоги и брезентовую куртку, а белокурые волосы покрыла теплым платком. В таком наряде она, пожалуй, еще больше понравилась Дани. Он был предупредителен с ней, но в меру, чтобы не дать повода для каких-нибудь кривотолков. Он угощал Моку сигаретами, подносил ей зажигалку, прикрывал ноги грубошерстным одеялом и при каждом повороте предлагал пересесть на подветренную сторону, но девушка не соглашалась.

— Вы думаете, я первый раз еду по полю в апреле? — насмешливо спросила она, целиком поглощенная деловыми заботами.

На пашнях пока еще не было и следа большого кооперативного хозяйства. Зеленые пятна озимых и коричневые полоски земли под паром, оставленной для яровых посевов, чередовались, как клетки на шахматной доске. Мока держала в руке записную книжку. Она осматривала участки, выделенные под зерновые, прикинув на глаз, говорила:

— Тысяча восемьсот погонных саженей.

И если Дани подтверждал, заносила цифру в свою записную книжку.

Дани был поражен и слегка оскорблен. Он, который знал на память все деревенские угодья и при составлении плана с поземельной описью в руках делал обмеры, не мог отказать в деловитости и сметке молодому агроному, у которого оказался верный глаз. Как точно определяла Мока площадь различных участков! Но его задевало, что этот молодой агроном с верным глазом — женщина, к тому же такая женщина, которая отклоняет знаки внимания и обижает его своей сдержанностью. Он почувствовал, что она не похожа на других деревенских девушек и женщин, с которыми он раньше имел дело. Но чем она отличается от них, он пока еще не понял.

По просохшим проселочным дорогам уже возили навоз, и на южных склонах холмов пахали на лошадях.

— Чья это бригада? — спросила агрономша.

— Антала Касы, — ответил Дани.

— Того, который был кандидатом в депутаты от мелких сельских хозяев?

— А что?

— Ничего. Мне надо знать, об одном и том же человеке мы говорим или нет. Сколько людей у него в бригаде?

— Точно не знаю. Там все, кто живет на Старой улице и под горой.

— Разве нет постоянного состава?

— Почему же нет? В бригаду входят все, кто живет под горой и на Старой улице.

— Ага!

Мока замолчала и только на берегу Рабы заговорила опять. Дани похвастался, что они наметили развести там сад. Это было предложение Прохазки, который и раньше в пойме реки с увлечением занимался садоводством. Он выпросил оборудование для поливки на дьёрском инструментальном заводе, шефствовавшем над их кооперативом, а саженцы выращивали в питомниках. Дани очень гордился таким начинанием, но на Моку это не произвело особого впечатления.

— Сколько здесь хольдов?

— Десять.

— Очень мало, — протянула агрономша и посмотрела на Дани. — Из каких средств вы собираетесь выплачивать до осени аванс? — Дани недоуменно повел бровями, а Мока пояснила: — Пшеница, кукуруза, сахарная свекла оправдают себя только осенью. На животноводство в этом году рассчитывать не приходится. Если мы построим скотный двор и сможем заполнить его, будет уже неплохо. Садоводство быстрей всего приносит доход.

— У всех есть запас до нового урожая, — пожав плечами, сказал Дани.

— Верю. У всех есть в амбарах запас до нового урожая. Но есть ли запас терпения в душе? Не должны ли мы время от времени убеждать людей, что они трудятся не впустую?

— Но все это погибнет, — сказал Дани, указывая на поле, где колыхалась густая высокая озимая пшеница, при каждом порыве ветра менявшая свой цвет от темно-зеленого до светло-зеленого.

— Если в кооперативе уже есть оборудование для поливки, почему же нам его не использовать? Мы пустим эту пшеницу на корм скоту — ведь насколько я знаю, у нас нет фуража, и вместо нее посеем яровую. Где-нибудь в другом месте.

Дани покусывал губы. Он одобрял соображения Моки. Еще одно доказательство, что она смыслит не только в том, в чем смыслит всякая женщина. Но то, что она предлагает, не так просто сделать.

— У нас нет семян для посева, — возразил он, поглядев искоса на девушку.

— Как так нет?

— Не собрали. Члены кооператива сказали, что у них нет.

— А если бы не организовался кооператив, что бы сеяли они весной? Ветер?

— Люди обещали купить семена на рынке.

— И вы им поверили?

— Я не поверил, — спокойно ответил Дани. — Но что я мог сделать?