На полынных полях

Болотников понимал, что в этом благолепии кроется некий подлый умысел, но всё равно начал терять над собой контроль, невольно поддаваясь очарованию звуков и образов. Потом он подумал, что сопротивление не имеет смысла, прикрыл глаза и его сознание стало медленно растворяться в музыке…

Оглушительные выстрелы и взрывы, крики боли и ужаса, пронзительный детский плач хлестнули по нервам, огромная доза адреналина, выброшенная в кровь, рванула скованное тело, вывернула суставы, и он едва не опрокинул кресло, к которому был намертво примотан скотчем…

А на мониторе уже плясало жестокое пламя, с калейдоскопической быстротой мелькали изуродованные трупы, отвратительные змеи и черви…

Через минуту всё прекратилось – монитор погас и наступила тишина, в которой прозвучал голос Гловацкого:

– Только что зафиксированы электромагнитные параметры твоего мозга в условиях крайних эмоций. Поздравляю, Вуйкович! Ты умудрился сохранить вполне здоровые органы и реакции. Дальше начнётся самое интересное – для нас, конечно. А тебе разве не любопытно? – он вынул из кармана телефон и, набирая номер, отвернулся. – Мы ждём вас, Серж! Да, у нас всё готово!

***

Сосредоточенный Лазаридис стоял рядом с креслом Болотникова, наблюдая, как его помощники заканчивают навешивать на Игоря ещё кучу каких-то датчиков, отчего в итоге он оказался оплетённым с ног до головы в кокон из разноцветных проводов.

– Если бы ты пришёл к нам, как друг, то мог бы сейчас заказать себе любые эмоции: от тихой радости до острого наслаждения, и от весёлого страха, как на каруселях, до сладкого ужаса! – не без гордости заявил Лазаридис. – Мои люди, как истинные учёные, уже испытали всё это на себе и рассчитали безопасные нагрузки. Но для испытания запороговых нагрузок у нас не было объекта! – он улыбнулся. – И тут – представляешь, какая удача: ты ещё раз мне послужишь! Правда, уже не караванщиком, как раньше, а подопытным верблюдом!

– Спасибо за доверие! – кивнул Игорь.

– Это хорошо, что ты сохранил чувство юмора! – отметил Валерий Сергеевич. –Признаюсь: побочные эффекты нами пока не изучены, но, главное – мы не используем вещества, полученные вне нормального человеческого метаболизма. Наш инструмент – тонкое и точное электромагнитное воздействие на некоторые мозговые центры. Вызывается естественная реакция, интенсивность и длительность которой – в наших руках, то есть, нормальные пределы эмоций могут быть значительно превышены, а вот насколько – ты нам и поможешь определить! Попробуем?

Болотников не ответил. Он понимал, что через несколько минут его лишат способности контролировать не только своё тело, но, похоже, и сознание. Последней его опорой теперь была надежда, что люди Рубахина в Москве успеют сделать своё дело, и тогда его смерть, да и вся жизнь, обретут какой-то смысл.

– Возможно, после испытаний ты уже не сможешь адекватно воспринимать действительность, – почти сочувственно произнёс Лазаридис. – Ничего не хочешь сказать напоследок, Лебедев?

– Зачем? – усмехнулся Игорь. – И вообще: чего ты всё лезешь ко мне с разговорами – удовольствие растягиваешь или хочешь понравиться?

– Ладно, герой! – с плохо скрываемым разочарованием проговорил Лазаридис. – Посмотрим, насколько хватит твоего упорства!

– Да пошёл ты! – устало огрызнулся Болотников…

***

…Ослепительная вспышка в мозгу не дала ему закончить фразу и выбросила из реальности: на него нахлынула волна небывалого покоя и умиротворения, и он медленно поплыл в этой волне, наслаждаясь лёгкостью и блаженством, которые заполняли каждую частицу его существа. Наслаждение стремительно нарастало, становилось восторгом, распирающим грудную клетку, где в бешеном ритме заколотилось сердце, и на вершине этого восторга Болотникова вдруг скорчило и парализовало в многократном, мучительном оргазме…

Прерывисто дыша и содрогаясь всем телом, Игорь некоторое время ничего не соображал.

Над ним нависла внимательная физиономия Здена:

– В штанах – не мокро? – глумливо поинтересовался Гловацкий. – Я же говорил, что тебе понравится! Но, увы – наши медики сейчас доложили: с пороговой нагрузкой ты вряд ли долго выдержишь! Жаль! – серьёзно заключил он. – Мне показалось, что ты покрепче…

А потрясённый и раздавленный Болотников с ледяной пустотой внутри вдруг осознал всю чудовищность происходящего: до сих пор всё известное оружие, так или иначе, разрушало плоть, Лазаридис со своей системой готовился воровать души!

Заметив, что подопытный всё ещё способен воспринимать окружающее, Лазаридис не удержался от искушения продолжить свою недосказанную речь:

– Вот отсюда, из этой студии, я могу реально довести до полного экстаза, до блаженного обморока ровно столько людей, сколько их будет висеть в Паутине в любое условное время. – Лазаридис говорил тихо и очень серьёзно. – Можешь мне поверить: миллионам и миллионам из них больше ничего и не нужно. Многие умрут перед своими компьютерами от банального истощения, но умрут в блаженстве.