На полынных полях

Подворье его монастырю отошло, дабы сподобно было братии и о нём помянуть, о спасении душ грешныих моляся Иисусу Христу сладчайшему, всех страждущих утешителю.

Виргиний же иеромонах и по смерти боярина покоя не знал, пуще прежнего Лутоню-былинника сыскать восхотел. Окромя того, снаушничал ему кто-то и про казну немалую, сокрытую Данилой, незнамо, в каком месте.

После того, как боярина взяли, сокольничий Первуша и Олег Вепря с ним куда-то пропали, а иных кого из дворни Лобановой пытали – всё без толку.

Как снега сошли, погнал иеромонах чернецов своих по округе рыскать да вынюхивать – где схрон тайный мог Лобан устроить.

Прознали хотя про пещеры дальние, что будто бы так велики и просторны – конному заехать можно, да никто чернецов туда вести не хотел. Слухи ходили: обитают там чудища неведомые – кто зайдёт, тому живому не воротиться, а сожрану быть!

Смекнул Виргиний – неспроста те слухи. Мужичонку некоего заставили-таки показать дорогу к пещерам. Десять иноков дюжих за ним пошли – ни един не вернулся!

О березне-месяце собрал Виргиний людишек числом под сорок – всех оружно, половина – конно, и сам с ними на пещеры отправился.

Подступились сторожко, огляделись кругом, первых впятером в разведку отправили – ждали долго, оружие держали на изготове, да оказалось – зря страхи терпели.

Вавило – инок дюжий, пополудни разведчиков наружу вывел, саблю в ножны бросил:

– Пусто в пещере-то! – доложил Виргинию. – В самой серёдке – яко келии три, но живым не пахнет нигде, и кострище холодное, к тому же – угольё в нём одно, а пеплу тонкого сверху нету. Ежели и были кто, то ушли уж давно! По ту сторону – шагов триста от сего – выход другой, малый, а дале, за ним – всё чащоба лесная.

По словам Вавиловым перекрестились все с облегчением, загалдели: домой, мол, ворочаться надобно!

Виргиний галдёж тот осёк, приказал факелы зажечь, все закоулки да отнорки в пещере облазить-обнюхать: не зарыты ли где сокровища Лобановы.

Разбрелись по пещере – тут же могилу тайную нашли. Раскопали спешно, а там Лутоня-былинник, целый весь и тленом даже не тронутый – будто вчера усоп.

Взглянул на него Виргиний, плюнул, ухмыльнулся довольно: всё ж не зря на пещеры-то сбегал: тут не только Лутоня, язычник поганый, зарыт – отныне и песни его бесовские с ним зарыты! Слава те, Иисусе Христе!

Приказал иеромонах ещё камень, что поболе, на могилу накатить, а потом снова всем сокровища искать со тщанием великим. Сам же он с Вавилой-иноком на дальний выход подался.

Склон крутой за выходом весь буреломом завален, за ним – чаща дремучая. Если в эту сторону насельники пещерные подались – никакого следа не сыскать.

Присел Виргиний на валун ближний, дабы дух перевести, тут же и свистнуло, будто, за спиной. Вскочил, обернулся: Вавило там набок валится – со стрелой в глазу!

Застыл иеромонах на месте, ему бы в пещеру барсуком шмыгнуть, да хрипящий инок великой своей тушей весь вход завалил.

– Стой, чернец, где стоишь! – голос тихий раздался. – Скакать не вздумай!

Из кустов можжевеловых мужик молодой вышел, с луком татарским в руках, на тетиве стрела – напряглась осою смертельной.

Хочет крикнуть Виргиний, да не может – глотку перехватило со страху – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Зря ты прах Лутонин оскорбил, пёс бешеный! – нахмурился лучник. – И камень напрасно накатывал – уж не песни ли наши привалить хотел?

– Отче Виргиний! – донеслось из глубины. – Глянь-ко поди, что сыскали ещё!

Встрепенулся чернец, да тетива гуднула кратко, аки струна, – и стрела уж в глазу…

Глава 12

Рубахин взял отпуск и уехал с семьёй в Словению.

Звонок тестя застал его в солярии рядом с бассейном, в котором шумно плескались дети – Танюшка с двухлетним Ярославом. Рядом с детьми на бортике сидела жена Наталья, которая, едва расслышав имя отца, сразу встревожилась:

– Что там случилось, Василёк?

– Ничего особенного, – пожал плечами Рубахин. – Рабочая ситуация: Николай Иванович просит на несколько дней вернуться в Москву.

– Что за дела неотложные? – в голосе её промелькнула нотка обиды. – Недели не прошло!

Наталья не успела ещё договорить, как ожил и её мобильник, лежащий рядом с креслом Василия. Взглянув на монитор, он улыбнулся и протянул трубку жене:

– Адвокат мой тебе звонит!

– Здравствуйте, господин Зименков! – Наталья придала голосу строгости. – Кому на вас можно официально пожаловаться? Зименковой Софье Захаровне? А выше начальства нет? Жаль! Но, всё равно – считайте, что жалоба на вас уже подана, и наказание неизбежно! – некоторое время она молча слушала отца, потом вздохнула. – Я всё поняла, папа! Считай, что он уже летит! Обнимаю тебя, папуль!

***

…Утром следующего дня основное руководство компании собралось за столом у Зименкова.

Докладывал Кирилл Максимович Скорняков: