На пороге великих тайн

Вначале мне показалось, что дождь не сильный. Я повернулся на бок и уже начал засыпать, когда в палатку под плотно застегнутую дверь с трудом пролез Вал — охотничий пес Мирзо. Пес был такой мокрый, словно он только что вылез из реки. Он попытался отряхнуться, обдал нас тучей холодных брызг, загасил свечу и был немедленно выгнан наружу рассвирепевшим Закиром.

Шум дождя все усиливался и вскоре превратился в сплошной гул. Палатка заполнялась тонкой водяной пылью, а под наши матрацы потекли мутные ручьи.

Закир, чертыхаясь, вылез из спального мешка и начал одеваться.

Палатка содрогнулась под налетевшим шквалом ветра; послышался треск, и водяная пыль стала гуще.

— Тент улетел, — прокричал мне в самое ухо Закир. — Вставай. Дождь такой, что палатка не выдержит.

По крикам, доносившимся снаружи, мы поняли, что ветер опрокинул соседнюю палатку. Закир накинул брезентовый плащ и отправился на помощь, а я накрылся седлом, лежавшим в углу, и, привалившись к одному из кольев, который угрожающе трещал, пытался его удержать.

Струи воды текли через палатку, постепенно снося все, что лежало на полу, к одной из стенок. Молнии сверкали прямо над головой, и оглушительные, похожие на выстрелы удары грома следовали один за другим без перерыва.

Потом гром начал утихать, но дождь, казалось, все усиливался.

В палатку влез Закир с электрическим фонарем в руке, за ним Мирзо и один из наших рабочих. Шествие замыкал пес. Со всех ручьями текла вода. Закир посветил фонарем и, убедившись, что в палатке не осталось сухого места, присел на корточки возле намокшего спального мешка. Мирзо и рабочий последовали его примеру. Бал скромно устроился у самого входа, всем своим видом показывая, что он старается занять как можно меньше места.

— Палатку не поставить, — махнул рукой Закир. — Да и незачем. Все уже вымокло. Третья палатка уцелела, но там тесновато — не повернуться…

Наступило молчание. Дождь лил с прежней силой.

— Быстро собралась гроза, — заметил Закир, тщетно пытаясь закурить мокрую папиросу. — С чего бы? Вечером небо было совсем чистое.

— Плохое дело, — задумчиво сказал Мирзо, — не помню здесь такого дождя. Это не к добру…

— Верно, — невесело усмехнулся Закир. — Что не к добру, сами чувствуем. Сухой нитки не осталось.

— Я не про то, — возразил Мирзо, выжимая морщинистой рукой седую бороду.

Дождь лил всю ночь. К рассвету он начал утихать, но не перестал.

Мокрые и продрогшие, мы вылезли из палатки, едва лишь забрезжил серый рассвет. Под ногами хлюпала размокшая земля. Вокруг все тонуло в густом сором тумане. Шелестел в листьях мелкий дождь. Внизу за кустами глухо шумела река.

— Теперь зарядил на целый день, — с отвращением сказал Закир, стуча зубами от холода. — Чаю бы горячего! Ты ведь колдун, Мирзо, ты все можешь…

Пока мы по очереди переодевались в единственной непромокшей палатке, Мирзо ухитрился разжечь под кустом костер. Вскоре все, обжигаясь, пили темный, как чернила, чай.

Дождь продолжал моросить. Время от времени он усиливался, и дождевые капли громко барабанили по намокшему тенту. Гул реки становился все явственнее. В нем можно было отчетливо различить глухие удары: видимо, вздувшийся поток увлекал с собой большие камни.

В полдень в гул реки вплелся какой-то новый звук. Он зародился наверху, на склонах, и, быстро нарастая, превратился в угрожающий грохот. Казалось, где-то совсем близко стремительно несется курьерский поезд.

Мы выскочили из палаток. Грохот завершился резким ударом, от которого дрогнула под ногами земля.

— Лавина, — пробормотал Закир, глядя округлившимися глазами то на меня, то на Мирзо. — Прошла совсем близко. Как бы следующая не прикрыла нас…

— Нет, — спокойно сказал Мирзо. — Здесь не достанет. Место хорошее…

Грохот далеких и близких лавин слышался все чаще. Дождь ускорил таяние снегов. Потоки воды, низвергавшиеся по склонам, увлекали с собой обломки горных пород, порождая сели[31] и лавины.

Странное беспокойство овладело Балом. Спокойный обычно пес, поджав хвост, слонялся по лагерю и, казалось, не мог найти себе места. Он по очереди подходил к каждому из нас, заглядывая в глаза, и тихо повизгивал.

— Испугался лавин, — посмеивался Закир. — Трус ты, а не охотничья собака.

Мирзо задумчиво тряс седой бородой:

— Бал чует беду, нехорошо…

Старый охотник несколько раз выходил на дождь, всматривался в густой туман, прислушивался.

— Что там? — подозрительно спрашивал Закир.

Мирзо пожимал плечами.

К вечеру дождь перестал, туман поднялся, открывая темные, омытые дождем склоны гор. Оказалось, что уровень озера заметно повысился. Песчаные пляжи были залиты. Взмученные воды подступили вплотную к кустам, окружавшим наш лагерь. Вскоре в просветах между тучами появились клочки туманного синего неба.

Бал не успокаивался. Он бродил по лагерю, время от времени забивался под мокрые кусты и подвывал.

Несмотря на то что погода улучшилась, всеми нами овладела какая-то неясная тревога. Может быть, она явилась следствием бессонной ночи и странного поведения Бала…

Мирзо велел рабочим пригнать лошадей поближе к лагерю.