На поверхности

В витрине стояла тарелка с «Джигли», и мне очень захотелось его попробовать.(Прим. перев.: «Джигли» — нежный японский чизкейк).

— С малиновым соусом или без?

— С малиновым соусом, пожалуйста.

Женщина, поклонившись, исчезла.

— Смерти, — сказала я, повернувшись к Рене.

— Что? — спросила она, удивленно раскрыв глаза.

— Я обязана своим успехом смерти.

— Это возможно?

— Ну, зависит от обстоятельств, — начала я, пожав плечами. — Если бы мой отец не умер, мне бы никогда не разрешили участвовать в соревнованиях. В этом возрасте я была бы уже замужем и, вероятно, имела пару детей.

— Вы цыганка, верно?

— Как будто вы этого не знали, — ответила я, улыбнувшись. Все, несмотря на то, что это было невероятно обидно, называли мой успех «цыганским везением».

Как будто такое вообще существует.

Во всяком случае, оно работало наоборот.

Проклятие.

Вот как я себя чувствовала. Но ты же не можешь признаться в этом вслух, когда только что выиграла шесть золотых медалей на самом важном спортивном мероприятии в цивилизованном мире, не так ли?

— Ваш отец умер, когда вы были совсем маленькой, не так ли? — осторожно спросила Рене.

— Да. Моя бабушка сказала, что вскоре после этого мама покончила с собой.

— Вы так спокойно говорите об этом, — сказала она, моргнув.

— А вы бы предпочли, чтобы я начала рыдать в свой кофе? — На моих губах появилась улыбка. — Это было очень давно. В течение многих лет я думала, что она дура.

— Вы несправедливы… — она отпрянула от моих слов.

Я осторожно описала то, что мне рассказывали большую часть моей жизни, историю, которую Роберт давным-давно продал прессе, чтобы помешать им выискивать подробности — правду. Каким-то образом у меня возникло ощущение, что теперь, когда я сделала себе имя, правда будет раскрыта… и это изменит ситуацию.

Это заставило меня захотеть контролировать, как информация будет выпущена в мир.

— Бабушка рассказала мне историю этой сильной любви. Она говорила, что мама не представляла своей жизни без отца. Но для меня это не было романтично. Это было просто глупо. Если бы она была в депрессии, я бы поняла это. Если бы заболела и нуждалась в психологической помощи, я бы поняла это, но самоубийство… Это ужасно. Я сотрудничаю со многими благотворительными организациями, которые стремятся предотвратить самоубийства, особенно среди детей, заставляя их открываться и рассказывать о своих проблемах. Но мама? Как сказала бабушка, она покончила с собой потому, что не могла продолжать жить без отца. Я думаю, что это была в некотором роде депрессия, но для меня тогдашней это была токсическая зависимость. Особенно после того, как это описывала моя бабушка. Как будто это была сказка. Как будто она смирилась с самоубийством моей мамы, потому что оно имело смысл.

Официантка принесла чизкейк, и, хотя мой аппетит немного угас, я пообещала себе, что, как только Игры закончатся, я попробую этот десерт — вот почему в первую очередь я выбрала именно это кафе.

Итак, пуская слюни, я отломила вилкой кусочек нежного бисквита, наколола его и отправила в рот, предварительно обмакнув в малиновый соус, чашечку с которым поставили рядом со мной.

Пирог был странным на вкус. Он был вкусным, но со слишком ярко выраженным вкусом яиц. А вот с сахарной пудрой и ягодным соусом было здорово.

Все это место, целое кафе было посвящено кошкам.

Мне это очень понравилось.

Кошки были повсюду, и меня особенно позабавило то, как одна полосатая кошка настойчиво желала посидеть у меня на коленях в половине попыток фотографа запечатлеть меня. Мне нравилось, что первые мои фотографии после Олимпиады будут такими неформальными. Я не была занудой, поэтому эти фотографии показали бы настоящую меня.

Если я нравлюсь кошкам, значит, я должна быть хорошим человеком, не так ли?

Кошка больше не запрыгивала ко мне на колени, но определенно продолжала наблюдать за мной, взгромоздившись на полку книжного шкафа, стоящего рядом со столиком. Ее живот был достаточно большим, чтобы предположить, что она беременна, поэтому то, что она не падала с этой полки, было чудом, свойственным только кошкам.

Было приятно, когда она сидела у меня на коленях, и мне понравилось, как она сейчас наблюдала за мной, настолько, что это заставило меня задуматься, смогу ли я завести такую же, когда вернусь домой. У меня не было такой жизни, когда бы я часто бывала в своей квартире, но кошки независимы, верно? Они много времени проводят на улице.

Было бы не слишком жестоко иметь кошку при моем плотном графике, не так ли?

— Тея? — Рене, протянув руку, слегка похлопала меня по руке. — Вы в порядке? Я знаю, что мы говорим о тяжелых вещах.

— Я думала о том, чтобы завести кошку, — ответила я, пожав плечами.

— Кошку? — переспросила она, нахмурившись, и мне показалось, что интервью идет совсем не так, как она ожидала.

Возможно, она думала, что я буду типичной спортсменкой, рассказывающей об американской мечте и своей цели выиграть еще двадцать медалей до того, как уйти на пенсию. Но это была не я.

Это была не Теодозия Кинкейд.

— Ага. Кошку. Я довольно одинока. Кошка пойдет мне на пользу.

— Вы одинока, потому что…