На привязи (СИ)

— Привет, — невпопад сказал он.

— Ага, и тебе тоже, — послышался в ответ голос Инспектора.

Антон одернул рубашку, коротко глянул на себя в зеркало — и как тут не понять, что он не просто говорил с Мариком, когда глаза бешеные и лицо горит? — и вышел следом.

— А, Антон, и ты здесь! — притворно обрадовался Инспектор, расстегивая пуговицы пиджака. — Слушай тогда тоже. От дела Белик я вас обоих отстраняю, и нет, Альянс не вмешался, но после этой выходки, Марик, я не могу доверять тебе. А ты, Антон, слишком подвержен его влиянию, — Инспектор кивнул на Марика. — Помнится, у тебя были зацепки насчет взлома с отягчающими в Обитале? Вот и прорабатывай, девочки волнуются, да и их маман тоже ко мне пристает…

— У меня зацепки есть и по делу Белик, — сказал Антон.

Марик, к его удивлению, молчал. Стоял, запахнувшись в халат, напротив Инспектора и буравил его мрачным взглядом. Инспектор повернулся к Антону.

— Скинь мне. Выйди, мне надо поговорить с твоим напарником. От работы он отстранен, а от моих выволочек — нет.

Марик вздохнул.

— Хоть штаны бы дали мне надеть, Инспектор…

— Я что, ни разу мужика без штанов не видел? — удивился Инспектор. — Стой где стоишь… Всего доброго, Антон, займись Обиталем, навести маман, она жаждет видеть, как рьяно мы ведем расследование.

Выходя из комнаты, Антон слышал, как Инспектор начинает говорить:

— Хоть бы сесть предложил…

*

— Хоть бы сесть предложил, — сказал Оливер, снял пиджак и повесил его хозяйским жестом в шкаф. Потом потер глаза, помотал головой и устало произнес: — Прекрати молчать, ты меня этим не проймешь.

Он прошел к кровати, сдвинул в сторону одеяло и сел. Марик, помедлив, сел рядом с ним.

— Ты ведь не всерьез, Олли.

Странно, но злости не было. Может, так проявлялось остаточное действие сонной таблетки.

— Более чем всерьез, — ответил Оливер и посмотрел на него искоса. — И я хочу, чтобы ты занялся чем-то другим, потому что дорожу тобой. Ты думаешь, это Спилец. Или подражатель. Или еще кто из твоего прошлого… а что, если нет, и ты зря разобьешься, под пулю прыгнешь? Нельзя вести дело, в котором ты так эмоционально завяз.

— Только так и можно работать, — возразил Марик.

Оливер, поставив локти на колени, опустил голову.

— Нормальные простыни, — с сомнением сказал он и потер простыню пальцем. — Нет, душа моя, ты ошибаешься. За тобой не стоит десяток человек, ты один против всех. Я даже больше скажу: за тобой не стоит Министр, разрешающий Альянсу абсолютно все лишь потому, что Альянс охраняет нас от террористов. Да, да, — нетерпеливо прервал Оливер возражения Марика в зародыше, — они действительно делают важное, но какой ценой? Помнишь, как они запустили демона, а тот порвал и террориста, и заложников? То-то же… Мы тоже на это способны, — грустно сказал Оливер, — и у нас были потери среди гражданских… Но каждый коп, каждый детектив и оперативник, принесший обычным людям смерть, за это ответил. Они все сидят, Марик. Не хочу, чтобы и ты сел.

— С чего ты взял, что я преступлю закон?

Оливер долго молчал. Марик успел за это время спросить себя: а я способен пустить под откос жизни невинных ради того, чтобы поймать одного убийцу? Да. Убийца, оставаясь на свободе, убьет еще больше, чем ненароком погубит Марик во время поимки. Так говорили в Альянсе: цель оправдывает средства. Потери — неотъемлемая часть правосудия. Хорошие люди еще родятся, будут пребывать. А плохих надо уничтожать методично, одного за другим, пока они не иссякнут.

— А ты уже преступил. Пообещай мне, что отстанешь от льва.

— Олли…

Тот вдруг схватил его за плечо, наклонился, заглядывая в лицо, и с жаром произнес:

— Никаких «Олли», Марик, не надо, ты должен понимать, что в таком положении уговаривать меня не вправе, и просить не можешь. Марий, пообещай, что за спиной моей не будешь за ним охотиться.

— И что? — огрызнулся Марик, попытался отстраниться, но Оливер крепче сжал его плечо.

— Ради всего, что между нами было.

— Кто будет этим делом заниматься?

— Мои старшие детективы, Ангела и Коти, они умнички, Марик, они возьмутся за льва крепко, не отпустят его. Пообещай мне.

Марик начал ощущать дискомфорт. Оливер настырно смотрел ему в глаза, не давал и моргнуть. Жгло раздражение, что он сначала отвлек от Антона, теперь лишает права гнаться за львом — забирает самое важное, словно мстит за что-то… Оливер тотчас сказал:

— Я просто хочу, чтобы с тобой больше ничего не случилось. Не хмурься.

Марик закрыл глаза. С плеча упала рука Оливера, и он больше не торчал в нервирующей близости.

— Ладно. Ладно, я не трону льва, — сказал Марик, давя недовольство. — И что, мне теперь в бордель ехать, девок расспрашивать, что у них сперли?..

— Спасибо. Нет, отдыхай. Как нога? — вспомнил Оливер.

— Уже не хромаю.

Они еще немного посидели молча.

— Ты много для меня значишь, Марик, — задумчиво сказал Оливер. — И хочешь ты того или нет, но я не дам тебе в полымя прыгнуть.

— Ну спасибо, — хмыкнул Марик. — Просто забросай меня убогими поручениями. Например, если у ребенка на улице отнимут леденец, то ты сразу меня зови, я в погоню кинусь…