На прорыв

– Я, Петенька, в отличие от тебя, от немчуры не бегаю. И сюда попала после боя за Парфино, где из-за таких как ты погибло много хороших бойцов. Рядом со мной вторым номером совсем пацан был – младше тебя, гавнюка. Так вот он не струсил. Дрался до последнего. Звали его Александром Петрухиным.

И, увидев вдруг разом изменившееся лицо шедшего на меня Петра, в голове, наконец, сложилась полная картина событий:

– Так ты, получается, знаешь куда мой второй номер пропал! – утвердительно припечатал я, – Это ты, тварь, вызвался его до медсанбата довести, а сам под шумок смылся? Отвечай, паскуда!

Затравленный взгляд и виновато бегающие глазки мне моментально всё прояснили.

– Так ты, сука, бросил своего товарища на поле боя? – я аж задохнулся от злости.

– Он… наши позиции начали утюжить танки, зашедшие с фланга. Их было много, а тут Петрухин еле шкандыбает… А там – немцы. Да он всё равно не жилец был…

– Врёшь, паскуда! – у меня реально начало сносить крышу. Я был просто в бешенстве: – Танк был всего один. И если бы не твоя свинячья морда, я бы сейчас не попала сюда с контузией. Бросил моего Петруху, гад. От танка сбежал, паскуда. Из-за таких как ты мы и драпаем от самой границы, ублюдок. Трус! Что тебе стоило достать гранату и кинуть этому сраному панцеру под гусеницу? Что тебе стоило кинуть в него бутылкой с зажигательной смесью? Из-за тебя мой второй номер… Петруха… У-у-у, тварь, не прощу!

Я был уже на грани. И вместо грамотного отступления сам пошёл навстречу Петюне, еле сдерживая дикое желание убить гада прямо тут.

А у Пети от страха за себя – боязни того, что раскроют его обман – вместо мандража в коленках вдруг прорезалась лютая ненависть, придавшая ему сил:

– Откуда ты узнала? – завизжал он с перекошенным от злобы лицом, надвигаясь на меня, – Ты не могла этого видеть! Сука! Тварь! Змея подколодная! Ведьма-а-а!..

Дальше пошёл поток отборнейшей чёрной брани. Ещё немного – и кулаки дезертира вмесили бы меня в грязь. Но особист был настороже. И вовремя поняв, что спектакль прямо сейчас может превратиться в кровавую бойню (ведь я тоже был на взводе и прямо-таки жаждал расколошматить башку этого гада зажатым в моей руке поленом), быстро заняв позицию позади Петра, демонстративно передёрнул затвор своего ТТ. В сложившейся ситуации это было подобно холодному ушату воды, мгновенно разрядившему обстановку.

– А ну прекратить! – далеко разнёсся его громкий окрик, – Красноармеец Онищенко, вы арестованы. Руки за спину!

Из Петра будто сразу весь воздух выпустили: он тут же сдулся и ничем не напоминал уже того балагура, коего строил из себя совсем недавно. А рядом с нами, не иначе из воздуха (я даже заметить момента их появления не успел), тут же материализовались двое подручных особиста, которые, сноровисто обыскав моего противника и подхватив его под руки, поволокли того куда-то в сторону центральной улицы. Видимо, к транспорту.

Я же сам слегка ошалел от произошедшего. В самом начале казалось, что дирижировал оркестром именно я. В результате же просто тупо пошёл на поводу собственных эмоций. Ведь не вмешайся особист – и одной раскроенной черепушкой на моей совести стало бы больше. Я реально взъярился и был готов убивать. А теперь с трудом отходил от этого состояния, из-за чего руки стали слегка подрагивать, а тело сотрясать мелкая дрожь.

Старлей, ни слова не говоря, вернул своё штатное оружие в кобуру, предварительно поставив на полувзвод[18], и подошёл ко мне. Понадобилось приложить некоторое усилие, чтобы выдернуть из сведённых судорогой пальцев полено и вернуть его на законное место в поленнице.

Затем он взял меня под локоток и повёл к себе – в особый отдел – пешком: машины уже не было. Да тут и расстояние-то плёвое. Даже не понимаю, зачем вообще транспорт нужен был: мы дошли минут за двадцать. И всю дорогу молчали. Точнее, я молчал, а особист что-то мне втирал. Что именно – до моего сознания не доходило, поскольку на душе скребли кошки. Ведь я просто не мог поверить в то, что из-за трусости одного урода пропал совсем ещё молодой парень и отважный боец. Осознание этого буквально убивало меня, заставляя просто идти туда, куда вели, совершенно не обращая внимания на окружающее.

И лишь зайдя в помещение, в голове прорезалась здравая мысль: “Как же подозрительно вовремя появился особист. Да ещё с бойцами. Шёл кого-то арестовывать? Неужто меня? Вот же непруха! А я так сегодня и не пообедал”…

Медсанбат. Часть 4

Хорошо то, что хорошо кончается. По крайней мере, мне бы хотелось так думать. Но “Визит к Минотавру” слегка затянулся.

Сначала старлей задавал общие вопросы насчёт того, насколько хорошо помню недавние события возле Парфино. Я машинально отвечал, всё ещё находясь под сильным впечатлением от гнусного поступка Петра, бросившего раненого товарища на произвол судьбы.

Затем, понемногу придя в себя, стал отвечать более осмысленно.