На прорыв

А я ему что – филармония на выезде? Да ещё и сам отменным здоровьем отнюдь не блещу. Так и сказал. Однако, военврача этим смутить не удалось. Он просто отметил, что артисты в ближайшее время вряд ли смогут к нам попасть. Дескать, их мало, а фронтов много. Но оставлять раненых без культурной программы как-то нехорошо: люди реально устали от войны. Надо хоть изредка, но делать передышку. В общем, придётся справляться собственными силами. Попросил хотя бы один стих прочитать, лишь бы людям сделать приятное. Нравы тут простые – никаких политесов. Так что даже уровень обычной самодеятельности вполне придётся ко двору. Если честно, мысленно я с ним согласился. Только, видимо, из врождённой вредности сдаваться не хотел. Да и боязно: как стихи рассказывать, если не помню ничего? Хоть бы книжку какую дали – не выдумывать же на ходу. Впрочем, литературой соответствующей доктор меня, всё же, снабдил. И ведь нашёл на мою голову, да ещё кого – Пушкина! Блин! Просто слов нет.

Как поэт – очень хорош. Но не читать же “Я к вам пишу – чего же боле?”. Да, вспомнил этот стих. Полистал книгу, подумал, просмотрел материал “по диагонали” и решил выдать на гора что-нибудь патриотическое. А из этого на глаза попалась только поэма “Полтава”. Однако, всю читать замучаешься: пока дойдёшь до конца – уснут все. Решил ограничиться отрывком, начинающимся словами “Уж близок полдень, жар пылает…”[20].

В принципе, с этим хитрым лисом в человеческом обличье я, всё же, согласился. Но напоследок спросил просто и ясно: “Почему сейчас? Никакой знаменательной даты, вроде, не наблюдается. И почему именно я?”

А этот гад ползучий лишь ухмыльнулся и ответил чисто по-еврейски, вопросом на вопрос: “А почему бы и нет? Что, дескать, мешает?”.

В общем, я не нашёл что ответить. Вместо этого, выйдя от Палыча, тут же рванул к Анютке. А там – дым коромыслом: почти все санитарки бегают как наскипидаренные, о чём-то друг с другом трындят, что-то вслух декламируют – типа готовятся.

Этот бурлящий водоворот увлёк за собой и меня. И теперь я тоже куда-то мчался, что-то читал, с кем-то общался, не забывая при этом обихаживать раненых. В общем, к вечеру (надеюсь, что это был вечер, так как за окном – тьма тьмущая, а спящих практически не было) потихоньку все утихомирились и мне, наравне с остальными участницами (коллектив, как ни крути, кроме гармониста да военврача – женский), выдали приблизительную программу мероприятия. Быстро окинув взглядом эти наброски, не мог не признать организаторский талант Пал Палыча и коллектива медсанбата. Программа была довольно короткой, но ёмкой: представлены были народные русские песни, романсы и, естественно, перемежающиеся с ними сводки с фронтов и стихи. Некоторые песни я откуда-то знал, поэтому в качестве подпевки вполне мог выступить.

Впрочем, растечься мыслью по древу мне, естественно, никто не дал: по отмашке военврача на импровизированную сцену, роль которой играло расчищенное от лишних предметов пустое пространство вдоль одной из стен, быстрым шагом вышли участницы и медсанбат накрыла тишина. Даже самые неуёмные в предвкушении зрелища сделали вид, что забыли как дышать.

Начало концерта пришлось на Анютку и, как ни странно, на меня. Её речь о несгибаемости нашей воли и славе русского солдата, идущей из глубины веков, я подхватил “Полтавой” Пушкина: сначала вступление медсестрички, затем я со своим отрывком. Потом песня “Варяг”[21], не знать которую в этом времени, видимо, было просто невозможно, поэтому подпевали практически все – даже те, кто мог лишь только мычать. Зато мычали с огромным удовольствием и таким энтузиазмом, будто и не лежали со своими ранениями в медсанбате, а прямо сейчас, денно и нощно, бились с врагом.

Ну а дальше гармонист только успевал пальцы переставлять да меха растягивать на своей потрёпанной трёхрядке. Девчонки такого джазу дали – у мужиков разве только из ушей пар не валил. И это не в смысле какой-то там распущенности: даже в глазах тяжелораненых разгоралась вера в собственные силы. Попадись сейчас кому-нибудь фрицы под руку – порвали б на запчасти как Тузик грелку, совершенно не напрягаясь. И раненые оживали прямо на глазах. Вот это я понимаю – патриотический подъём. А девчонки действительно молодчаги – молодые, задорные, прям былинные девицы-красавицы: от песен да пляски и сами раскраснелись, и всех окружающих раззадорили. Ну действительно, а чего грустить: выздоравливать побыстрее надо, да врага бить, чтоб либо удобрил землю нашу, либо бежал с неё “быстрее собственного визга”. Незаметно для себя самого, и я “разошёлся как холодный самовар”: даже попытался сплясать. Но голова тут же отозвалась тупой, нарастающей болью. Так что пришлось срочно прекратить.