На прорыв

Тут мой собеседник снова замолчал, о чём-то задумавшись. Но прошло немного времени и, тряхнув головой, словно отгоняя от себя невесёлые мысли, продолжил:

– Вкратце: решать право имею. И личное тоже присутствует: в одном из разбомбленных эшелонов находились моя старшая дочь Елена и младшенький Васютка. Дочери – четырнадцать, сынишке – двенадцать. Пропали без вести. Не знаю – живы ли? Жена погибла несколько месяцев назад – тоже попала под бомбёжку. Так что сама понимаешь… А насчёт связи подумаем. Да и с твоим статусом определимся. Как смотришь на то, чтобы пройти подготовку в составе разведывательного подразделения? По большому счёту, тебя с полгодика-годик подучить бы. Да времени в обрез: ты уже не первая, кто приносит нам известия об уничтожении эсэсовцами целых деревень. Боюсь, протянем ещё немного – и идти в тыл врага будет уже попросту бесполезно: трупам помощь уж точно не понадобится.

– Как понимаю, идти нужно будет с разведчиками. Через них и связь держать.

– Скорее всего, именно так.

– И вы вот так просто доверитесь какой-то непонятной девчонке?

– Если начистоту, то вопросов у меня к тебе не просто много, а очень много. Уж не думаешь ли, что своим «тут помню, тут не помню», можно меня одурачить? Так я и поверил, что деревенская Дуська может с лёгкостью уконтропупить целое подразделение эсэсовцев, потом расхреначить на дороге ещё одно подразделение вермахта, взяв в плен офицера, затем поднять на воздух половину железнодорожной станции, да ещё и подбить несколько танков противника во встречном бою. У тебя же на лбу высшее образование нарисовано. А по возрасту – едва школу окончила. Как такое может быть – не знаю. Может, объяснишь?

И только я открыл рот, чтобы закатить ответную ретираду, как был безжалостно прерван:

– Только не надо выдумывать! – глаза особиста превратились в смертельно-опасные прицелы, смотрящие, казалось, в самую душу, – Это ты другим лапшу можешь вешать про своё деревенское происхождение. Я же вижу перед собой вполне взрослого, достаточно умного человека, получившего хорошее образование и владеющего, как минимум, несколькими военными профессиями. У нас машину водить – и то редко кто умеет. А ты спокойно освоила бронетранспортёр. Из пушки, вон, стреляла. И не просто так, а весьма результативно. Да и стрелком оказалась отменным. А свой якобы деревенский акцент лучше никому больше не демонстрируй – раскусят в два счёта. Здесь так не говорят. Кстати, восстановить твой комсомольский билет мне вполне по силам. Вот документов о том, что ты «Ворошиловский стрелок», увы, как-то не обнаружилось. Но стреляешь так, что любому снайперу завидно. Как так?

– Как, как… – так и хотелось язвительно выдать «каком кверху», но я прекрасно понимал, что хожу по грани.

И потому решил выдать полуправду:

– Не всё вам рассказала. Кое-что, всё-таки, помню. Но амнезия действительно наличествует. Просто осознала себя лишь с того момента, как воскресла…

Пришлось рассказать особисту слегка урезанную версию осознания себя в потных лапах эсэсовца-насильника. Естественно, без подробностей о том, что моё сознание прибыло в тело Ольги из какого-то другого места (или даже мира).

– Так что откуда я столько всего знаю и умею, для меня самой загадка, – окончил я своё повествование, – Можете меня пытать, но ничего сверх того, что уже рассказала, не скажу – ибо не знаю. Для меня самой всё, что сотворила, просто невероятно. Могу только напомнить, что с людьми, побывавшими за гранью, вполне могут твориться какие-то невероятные чудеса: одни начинают говорить на неизвестных ранее языках, другие приобретают неведомые ранее знания и умения. Я, похоже, из последних.

– Вижу, что не врёшь. Недоговариваешь – это да. Но не врёшь, – удовлетворился старлей. Но тут же подколол – Особенно впечатлили слова «побывавшие за гранью». Ну точно Дунька-доярка!

Неожиданно, рассмеялись оба. Ведь ясно же: я не тот, за кого себя выдаю, и особист об этом знает. Но пока мы идём в одном направлении – не возражает и лезть в душу не пытается. Паритет-с…

Отсмеявшись, Василий Иванович вдруг посерьёзнел и продемонстрировал фото своих родных. На маленькой фотокарточке были запечатлены все четверо: Василий Иванович с женой и детьми. Внимательно изучив лица детей, вернул фото владельцу. Как-то так получилось, что тяжко вздохнули оба одновременно. Затем мой собеседник вернул фотоснимок в нагрудный карман и продолжил:

– Даю тебе ещё два дня на приведение себя в порядок. Послезавтра с утра переводишься на новое место. А пока ознакомься с документами.

И особист подсунул мне пухлую папку, набитую под завязку. Материалы пришлось изучать при нём.

Думал, попытаются сделать из меня некоего «сексота» (секретный сотрудник), но старлей решил немного иначе: